Петров Б. Д. - С. П. Боткин - Жизнь И Деятельность

Участие в крымской войне

Патриотизм С. П. Боткина — резко выраженная и определяющая черта его характера, его жизненного поведения, его взглядов и мировоззрения. В этом он похож на другого великана отечественной медицины— Николая Ивановича Пирогова (1810—1881), с которым его свела судьба.

Получив звание лекаря с отличием и право на получение степени доктора медицины, С. П. Боткин по совету Т. Н. Грановского принял решение ехать в Крым. Через несколько дней после сдачи экзаменов он уехал в Симферополь, где по рекомендации своего товарища по университету Л. А. Беккерса работал в госпиталях под руководством Н. И. Пирогова.

Разговор с Т. Н. Грановским натолкнул С. П. Боткина на раздумья о войне. Он так объяснил Н. А. Белоголовому свое желание ехать в Крым: «А сказать тебе, почему я быстро согласился? Еще на днях у нас зашел разговор с Т. Н. Грановским о недостатке врачей в наших войсках, и он сказал мне, что если бы он был на моем месте, т. е. студентом IV курса, то сейчас же бросил университет и ушел бы фельдшером в действующую армию... „Время ли теперь учиться? Тысячи раненых солдат лежат на полях сражения, стонут и мучаются и гибнут от недостатка ухода, а скольким из них вы могли бы помочь!».

О влиянии Т. Н. Грановского на патриотические чувства передового студенчества, и в частности на молодого Боткина, свидетельствует его письмо к профессору И. В. Варвинскому. «...Конечно, у нас есть разные студенты. Одни из них упорно учатся и держат себя на достойной высоте. Другие каждый вечер сидят в балете и даже не желают смотреть на то, что делается вокруг. У нас в университете есть и лучшие из лучших. Что меня глубоко порадовало, так это желание Вашего Боткина, не закончив полного курса, идти фельдшером в действующую армию. Он был у меня. Я долго говорил с ним... Это молодой человек хороших и светлых убеждений, горячо любящий свое дело и из него выйдет толк, потому, что он любит науку!».

В. П. Боткин писал Н. А. Некрасову 4 сентября 1855 г.: «Брат Сергей (медик) завтра отправляется в Севастополь. Он будет состоять при Пирогове».

По воспоминаниям Н. И. Пирогова, крымские лазареты и бараки были наполнены ранеными, среди которых царствовали тиф и кровавый понос.

Пребывание С. П. Боткина в Крыму продолжалось несколько месяцев. Работа под руководством находившегося в зените славы великого хирурга была важным событием в его жизни.

Медицинская служба крепостнической России оказалась неподготовленной к такой длительной и тяжелой борьбе, которую пришлось выдержать защитникам Севастополя. Интендантские чиновники, занимавшиеся больше воровством и взяточничеством, не были склонны прислушиваться к критике порядков, установленных ими в снабжении, в организации питания в госпиталях. Аппарат управления медицинской службой находился в руках бездарных чиновников.

В. И. Ленин писал, что «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России»'. Эти гнилость и бессилие царского самодержавия с предельной ясностью были показаны в «Севастопольских письмах» Н. И. Пирогова. Бюрократизм и подлость интендантов, тупость администраторов, равнодушие, стяжательство мешали успеху в благородном деле помощи раненым.

Наступила осень, шли дожди, в солдатских палатках, где лежали раненые, было невыносимо холодно, не хватало подушек, одеял. Вот что писал Н. И. Пирогов жене 8 сентября 1855 г.: «Я не знал, как поправить дело, и пошел более по инстинкту, нежели с намерением заглянуть в цейхгауз; к моему удивлению я нашел там еще несколько сложенных палаток и не развязанных тюков; оказалось, что было еще 400 одеял, которые добродетельное комиссариатство госпиталя не распаковало, остерегаясь излишней отчетности»2. Таких примеров Н. И. Пирогов приводит десятки. Горькие, критические оценки Н. И. Пирогова, касающиеся организации помощи раненым воинам, имеют гораздо более глубокий смысл.

Военно-медицинская доктрина, созданная Н. И. Пи-роговым в период Крымской войны, была проверена на практике и остается до сих пор непревзойденным вкладом русского ученого в дело помощи раненым. Н. И. Пирогов заново обосновал систему мероприятий, все звенья которой должны служить одной цели. «К чему служат все искусные операции, все способы лечения, если раненые и больные будут поставлены администрацией в такие условия, которые вредны и для здоровых? А это случается зачастую в военное время. От администрации, а не от медицины зависит и то, чтобы всем раненым без изъятия и как можно скорее была подана первая помощь, не терпящая отлагательства» '.

Эти знаменитые слова Н. И. Пирогова — «от администрации, а не от медицины» — были повторены потом сотни раз в приказах и инструкциях, в книгах и научных работах и до сих пор являются краеугольным камнем организации помощи раненым.

Мнение С. П. Боткина о работе госпиталей изложено в его записке, .которая -была опубликована полиостью в статье проф. А. М. Геселевича2. Она является ответом С. П. Боткина яа запрос В. И. Васильч-икова, возглавлявшего Комитет для улучшения военно-медицинского дела и реформы госпиталей. В. И. Васильчиков обратился к С. П. Боткину с просьбой высказать свои соображения по этим вопросам. Эти соображения направлены на улучшение военно-медицинского дела в целом. В них обосновано также предложение об увеличении срока обучения в высших медицинских учреждениях.

С. П. Боткин писал: «На основании этого я позволю себе сделать следующее предложение: право полной самостоятельности в лечении и администрации, право голоса в конторе врач получает не иначе, как прослуживши известное число лет в том или другом госпитале и получивши аттестацию своих старших товарищей. До этого он действует под непосредственным надзором и ответственностью одного из старших ординаторов, который, заведуя своей палатой, исключительно играет роль консультанта в палате одного из молодых врачей» 3.

Мнение С. П. Боткина, в то время молодого врача, продуманно и обоснованно — сказался небольшой по времени, но очень ценный опыт работы в Севастополе.

С. П. Боткин, как и Н. И. Пирогов, возмущался беспорядками, которые он наблюдал. Позже в речи о Н. И. Пирогове он говорил: «Нужно было 'иметь энергию Николая Ивановича, чтобы продолжать эту борьбу с лихоимством, начало которого лежало, конечно, не в отдельных личностях, а в целой системе и в нашей общей степени нравственности» '.

С. П. Боткин дал глубокий анализ личности Н. И. Пирогова и оценку его деятельности в Севастополе в речи, посвященной памяти великого хирурга, которую он произнес в Обществе русских врачей Петербурга 7 мая 1881 г.

В этой же речи С. П. Боткин говорил о Н. И. Пиро-гове как о деятеле военной медицины. «Вместе с «менами других героев, защищавших Севастополь, имя Пирогова, защищавшего жизнь целых тысяч раненых воинов, имеет историческое значение. Здесь Пирогов показал себя не только великим хирургом, но и большим администратором: он внес смысл, порядок в дело помощи раненым на поле битвы; прежний хаос перевязочного пункта получил правильную организацию. Продолжая здесь также бороться с злоупотреблениями медицинской администрации... проводя дни и ночи в работе, Пирогов служил блестящим примером самоотверженного служения обществу»2. С. П. Боткин считал, что «...Пирогов был значительно выше того времени, в которое ему приходилось действовать. Опередив свой век в науке, он опередил его и в общественной деятельности» 3.

Сопоставляя взгляды двух выдающихся отечественных медиков, И. Г. Руфанов и А. М. Геселевич писали: «Те черты сходства во взглядах, которые мы констатировали, не являются, понятно, следствием того, что С. П. Боткина надо считать в какой-то степени учеником Н. И. Пирогова. Это не было у С. П. Боткина и слепым подражанием взглядам того человека, авторитет которого он высоко ставил. Но, помимо возможной роли непререкаемого авторитета Н. И. Пирогова, некоторые классические концепции не могут не оказывать влияние на крупных деятелей, как бы наследующих и развивающих эти воззрения своих предшественников»4. Севастопольские события остались памятными С. П. Боткину на всю жизнь. Он горячо их переживал, ] отмечая героизм русских солдат и возмущаясь бюрократизмом чиновников. Работая в госпиталях, С. П. Боткин убедился, как пишет Н. А. Белоголовый, в личной непригодности к хирургии, для которой требуется более тонкое зрение, чем то, которое было у него. Он решил стать терапевтом.

Впоследствии С. П. Боткин неоднократно возвращался к памятным севастопольским событиям, и многие его взгляды как на военно-санитарные вопросы, так и на борьбу с эпидемиями, носят отпечатки военных впечатлений. Но главное заключается в том, что сквозь призму Крымской войны он осознал недостатки и пороки системы здравоохранения царской России и на протяжении всей последующей жизни по мере сил пытался внести в нее исправления.

За границей

В Германии. В 1856 г. С. П. Боткин выехал за границу для завершения своего медицинского образования. Недавно умерший отец завещал ему некоторые средства, что дало возможность не думать о материальной стороне дела. Кроме того, требования при получении заграничных паспортов были в это время облегчены и уничтожена высокая плата за иих. С. П. Боткин был в числе первых, воспользовавшихся этими льготами, и в конце февраля выехал в Германию, не зная еще, как :i у кого можно было бы учиться в Европе с пользой. Остановившись в первом университетском городе — Кенигсберге, он услышал в терапевтической клинике лрофессора Гирша от одного молодого ассистента, что Р. Вирхов, профессор патологической анатомии в Вюрц-бурге, считается одним из прогрессивных ученых Германии. С. П. Боткин отправился в Вюрцбург. Однако Р. Вирхов в это время — осенью 1856 г. — получил приглашение на кафедру в Берлин, и С. П. Боткин последовал за ним.

Медицина переживала в этот период переломный мо-•дент. Теория гуморальной патологии, отстаивавшаяся венским профессором К. Рокитанским (1804—1878), быта под ударами критики. Все яснее становилось, что она устарела, противоречит новым, добытым с помощью микроскопа фактам, не может удовлетворить возросшие требования патологов и клиницистов.

Критику концепции К. Рокитанского возглавлял Рудольф Вирхов (1821 —1902). Несмотря на то что ему было всего 35 лет, он успел проявить себя как реши-

Тельный сторонник социальных мероприятий по ликвидации или хотя бы уменьшению эпидемии сыпного тифа.

В письмах к брату Василию С. П. Боткин сообщал о своем увлечении Р. Вирховым как ученым и об усиленных своих микроскопических исследованиях. «Он набросился на работу», — вспоминает Н. А. Белоголовый.

В Берлине С. П. Боткин провел около 2 лет, запол-i ненных до краев разнообразными и интенсивными занятиями. Годы работы, проведенные у выдающегося немецкого ученого, много дали молодому врачу. Он овладел микроскопическими и некоторыми химическими ме-, тодиками, ознакомился с неизвестными ему разделами клинической медицины.

Первую свою научную работу С. П. Боткин сделал в лаборатории медицинской химии, которой руководил единомышленник Р. Вирхова, молодой биохимик Эрнст! Гоппе-Зейлер (1825—1895), впоследствии известный профессор Страсбургокого университета, создатель nep-i вой в мире кафедры физиологической химии. С ним, С. П. Боткин сблизился и даже подружился. Это пер-! вое исследование С. П. Боткина заключалось в провер-1 ке результатов одной работы немецкого ученого. Про-| верка показала, что Э. Гоппе-Зейлер ошибался. Он считал причиной застоя крови в венах следующий факт. Когда стенку капиллярного сосуда в опытах смачивали раствором какой-либо соли, раствор этот вытягивал! через стенку сосуда плазму крови и образовывался застой.

Это объяснение показалось С. П. Боткину мало обоснованным и он стал проверять результат данного опыта, взяв другой объект для наблюдения. В частности, он стал изучать движение крови не в плавательной перепонке лягушки, а в капиллярах 'брыжейки, где пигмент не мешал более точному наблюдению. Опыты показали, что в капиллярах кровяные тельца не меняют формы, а в узких местах капилляров они вытягиваются в длину и активно сокращаются. Попав в просвет капиллярного сосуда, кровяные тельца снова принимают круглую форму.

С. П. Боткин установил, что раствор соли суживает просвет капилляра и одновременно влияет на форму кровяных шариков — они сморщиваются и через узкие места капилляра уже не проходят, вызывая их закупоривание и последующий застой. Иными словами, причина застоя крови другая — не проникновение части крови через стенки сосуда, а сморщивание кровяных шариков и отсутствие способности их сокращаться.

Многократно проверенные опыты подтверждали правоту С. П. Боткина. Э. Гоппе-Зейле'р сначала не соглашался с его мнением, но перед лицом неоспоримых фактов он был вынужден признать правильность его выводов. Работа С. П. Боткина была напечатана '.

Заслуживает внимания решительность, с которой молодой ученый опровергал исследования, проведенные в известной лаборатории у Р. Вирхова.

С. П. Боткин интенсивно занимался клинической медициной в клинике проф. Людвига Траубе (1818—1876), которого он высоко ценил »как клинициста, отдавая должное его знаниям. Ученик Я. Пуркинье, И. Мюллера и И. Шкоды, берлинский профессор внедрял экспериментальный метод в клинику. Он изучал связь между заболеванием сердца и почек, опубликовал глубокие исследования о происхождении сердечных тонов, о тромбозе, эмболии и др. Л. Траубе одним из первых отметил изменения в легких при экспериментальной перерезке блуждающего нерва. В результате исследований Л. Траубе измерение температуры тела у лихорадящих больных стало обязательным методом оценки состояния их здоровья. В своих теоретических обобщениях он основывался на патологических исследованиях Р. Вирхова, разделяя его взгляды.

Обширные труды Л. Траубе издавались и в России 2. Они содержат солидный материал их изучали многие врачи Европы. При сравнении трудов Л. Траубе it С. П. Боткина нетрудно заметить, что делавшиеся их современниками попытки доказать, что С. П. Боткин подражал Л. Траубе, не имеют серьезных оснований. Сравнение лекций Л. Траубе и С. П. Боткина, посвященных одним и тем же заболеваниям, свидетельствуют о том, что последний и по методу рассмотрения клинического материала, и по трактовке патологических процессов шел совершенно самостоятельным путем.

1 Боткин С. Образование застоя в кровеносных сосудах брыжейки лягушки от действия средних солей. — Военно-медицинский журнал, 1858, ч. 73, разд. 2.

2 Траубе Л Полное собрание клинических лекций. — М., 1874, кн. 1—2.

Рис. 4. С. П. Боткин и И. М. Сеченов. Вторая половина 60-х годов.

В 1857 г. в Берлин приехал для занятий И. М. Сеченов. Дружеские его отношения с С. П. Боткиным завязались еще в Москве. За границей их дружба окрепла. Это обусловливалось единым пониманием значения науки. Это была дружба единомышленников, решавших общие задачи. Общение С. П. Боткина и И. М. Сеченова взаимно их обогащало. Оба они, убедившись в ограниченности эмпиризма медицины, сделали из этого выводы, однако разного характера. И. М. Сеченов отказался от врачебной деятельности и на всю жизнь связал свои интересы с физиологией. С. П. Боткин все свои усилия направил на патофизиологическое обоснование клинических исследований.

«У меня с Боткиным, —вспоминал И. М. Сеченов,— занятия продолжались с утра до б ч вечера... После занятий компания очень часто сходилась вместе с заслуженным в течение дня правом веселиться... Душою кружка и запевалой был жизнерадостный Боткин... Он и Беккерс были большими любителями немецкой музы-

С. П. Боткин, начав свою научную деятельность у Р. Вирхова, воспринимал его как внимательный ученик, отдавая должное ученому, и неоднократно высказывал свое положительное отношение к его теории — целлю-лярной патологии. Об этом он говорил в речи, посвященной 25-летнему юбилею ученого, на заседании Общества русских врачей в Санкт-Петербурге в 1881 г. В дальнейшем чем быстрее совершенствовал свои знания С. П. Боткин, чем определеннее выявлялась самостоятельность его позиции, тем яснее становилась несовместимость его клинико-патологических взглядов и концепций Р. Вирхова. Уже ко времени отъезда из Германии у С. П. Боткина сложились определенные представления о роли нервной системы в организме. Предпосылкой для разработки теории явилось открытие И. М. Сеченовым феномена центрального торможения. Это подтверждает сопоставление концепции Р. Вирхова со взглядами И. М. Сеченова. В тезисах своей докторской диссертации Иван Михайлович писал: «Клеточная патология, в основе которой лежит физиологическая самостоятельность клеточки или, по крайней мере, гегемония ее над окружающей средой, как принцип ложна. Учение это не более как крайняя ступень развития анатомического направления в физиологии».

В Вене. Знакомство с наиболее известными европейскими клиниками С. П. Боткин продолжал в Вене, куда он приехал осенью 1858 г. после летнего отдыха в Москве. Здесь он слушал лекции физиолога К. Людвига клинициста И. Оппольцера, посещал также клинику дерматолога Ф. Гебры, лекции чешского терапевта И. Шкоды.

Венские клиницисты разочаровали С. П. Ьоткина.

О видном терапевте он писал: «Оппольцер без сомнения, интереснее Траубе, но так часто грешащим против науки, что нельзя назвать его все-таки хорошим клиницистом в полном смысле этого слова. Соврать против химии, против патологической анатомии ему случается нередко, но все же он прекрасный наблюдатель, сметливый диагност, вообще тип хорошего  практического врача»'.

С. П. Боткин достаточно критически относится к прославленному профессору не без основания. Такая сжатая и смелая характеристика широкоизвестного на Западе клинициста, данная молодым русским врачом, сумевшим подметить сильные и слабые стороны Опполь-цера, указывает на то, что С. П. Боткин был уже не пассивным учеником, а зрелым исследователем.

О Ф. Гебре он писал: «Общехваленый Гебра, первая светила — невежда в научном отношении, 'можно прийти в ужас от того вздора, который он читает, но богатство материала поразительное...» 2

С. П. Боткин был вполне удовлетворен только лекциями К. Людвига. По его мнению, лучшего физиолога ему еще не приходилось слушать.

Карл Людвиг (1816—1895), профессор физиологии в Вене, затем в Лейпциге, выдающийся ученый-экспериментатор и талантливый педагог, один из основоположников экспериментальной физиологии. К 40-м годам он изобрел кимограф и опубликовал классические работы об иннервации сердца и сосудов. К. Людвиг выступал против витализма, развивая, однако, односторонние взгляды. Он пытался все явления жизни свести к физико-химическим закономерностям.

На протяжении своей долгой жизни К. Людвиг воспитал десятки выдающихся ученых-физиологов, в том числе и физиологов, заложивших основы этой науки в России. Сохранился ряд писем К. Людвига к И. М. Сеченову, свидетельствующих о его высокой оценке работ последнего. Познакомившись с И. М. Сеченовым, К- Людвиг, оценив его пытливый ум и навыки экспериментатора, предложил ему остаться работать у него в лаборатории. Здесь С. П. Боткин вновь встретил И. М. Сеченова.

1 Шварцман А. Л. Письма Сергея Петровича Боткина по материалам отдела рукописей Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. — Клиническая медицина, 1952, № 9, с. 35.

В это время С. П. Боткин писал Н. А. Белоголовому: «Работаю с 8 утра до 12 вечера постоянно, никуда не выходя... Работы мои шли, как по маслу. Почти каждая неделя давала мне результаты, из которых сообщаю тебе один чрезвычайно важный, о котором ты по секрету скажешь только Хоппе... Мочевина растворяет человеческие и собачьи красные кровяные шарики, не производя, следовательно, на них того действия, как на лягушечьи. Факт важности чрезвычайной для физиологии и патологии. Я его буду исследовать дальше, делая опыты с инъекцией мочевины в вены» '.

Во время своего последнего приезда в Москву С. П. Боткин познакомился с Анастасией Александровной Крыловой, дочерью известного московского адвоката. Она была отлично образована, владела двумя иностранными языками, понимала музыку (была неплохой пианисткой), любила художественную литературу. Она выдержала экстерном экзамены на филологический факультет Московского университета. В январе 1859 г. С. П. Боткин стал ее женихом. Их свадьба состоялась в Вене в том же году. Молодожены совершили путешествие по средней Германии, Швейцарии, побывали в Англии, где С. П. Боткин изучал постановку госпитального дела.