MedBookAide - путеводитель в мире медицинской литературы
Разделы сайта
Поиск
Контакты
Консультации

Билибин Д. П., Фролов В. А., Дворников В. Е. - Плохо с сердцем...

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
<<< Назад Содержание Дальше >>>

В то время мы долго и малоуспешно работали по программе «искусственное сердце». Это была чрезвычайно модная и в целом, конечно, перспективная проблема. С технической точки зрения решение ее не вызывало непреодолимых трудностей. Современная инженерия вполне способна создать малогабаритный и достаточно мощный насос-инжектор. Хуже дело обстояло с era питанием — насос.должен был имплантироваться (т. е. вживляться) в грудную клетку предполагаемого пациента на место-собственного, вышедшего из строя живого насоса — сердца. Компактных и долгодействующих источников энергии мы тогда не имели. Но главное препятствие было даже не в недостающем источнике энергии. Искусственные сердца (а мы последовательно испытывали по крайней мере 4—5 модификаций инжектора) через несколько часов работы на стенде давали до 70 % гемолиза из-за того, что эритроциты разрушались при контакте с деталями камер инжектора, его клапанами и отводящими трубками. Несмотря на все инженерные ухищрения, уровень гемолиза снизить не удалось и постепенно идея создать 112 эффективное и длительно работающее искусственное сердце была оставлена, а наша лаборатория биокибернетики занялась другими исследованиями.

Моя неожиданная встреча с Юрием Петровичем, скорее всего,, закончилась бы обычным обменом любезностями и вопросами о здоровье, если бы меня не поразило растерянное и какое-то даже опустошенное выражение его лица. Это было так необычно, что почти непроизвольно я спросил:

— Что случилось?

Он топтался на месте, приглаживал рукой свои редкие волосы, что-то бурчал себе под нос, а затем резко махнул' рукой, и ответил:

- Ну, ладно, все равно не поверите, а я расскажу...

Мы вышли в институтский дворик, сели на скамейку и вот здесь, слушая его, я и припомнил шутливое определение символа цивилизации. Действительно, оказалось, что на свалке «можно найти многое. Следы любой, может быть даже и не нашей цивилизации... Впрочем, об этом лучше рассказать по порядку...

Дзз-зз-инь... Небольшой овальный и упругий предмет влетел в открытое окно, сбил стоящую на столе трехлитровую банку с водой (в нее Никодимов отсаживал мальков-гутгяшек из аквариума, чтобы спасти их от собственных неразборчивых в еде родителей), пролетел по комнате и плюхнулся в эмалированное ведро полное воды. Мгновенно ребячьи крики и гам на улице стихли, а дробный стук каблуков по асфальту подтвердил Ни-кодимову, что юные футболисты предпочитают не выяснять с ним свои отношения. Никодимов выпрямился, положил сачок на край аквариума, потер руками поясницу и подошел к столу, чтобы оценить учиненный раззор.-Так, мальки, конечно, погибли—попробуй собери в целости и сохранности с пола эту мелкоту. Мячик плавал в ведре и вел себя как-то странно. При соприкосновении со стенкой ведра он слегка отпрыгивал от нее, ведро при этом издавало глухой дребезжащий звук, а по воде шла легкая рябь. Никодимов молча рассматривал удивительную штуковину, плавающую в ведре. Ноги юных футболистов-и лужи во дворе оставили на ней свой неприглядный след. Никодимов протянул руку, взял «мячик» и вынул его из ведра. Он был очень легким и почти помещался в руке. Мячом, конечно, его можно было назвать очень условно — по форм*--это был неправильный эллипсоид, один конец более острый, другой—широкий и сглаженный. Из иссиня-черного эллипсоида ближе к тупому концу торчало несколько трубок, одна из VHX. была надорвана. Самое странное было в том,'что «мячик» ритмически подранивал, однако наружные его размеры при этом никак не менялись. Словно внутри его непрерывно работала какая-то машинка. «Помыть тебя надо, сердешного»,— подумал Никодимов и погрузил эллипсоид в ведро. Он наклонился над ведром и тут же отпрянул — из двух трубок, оставшихся на поверхности прямо ему в лицо с силой ударили струи врды... Никодимов был человек любознательный и вскоре, после нескольких экспериментов убедился, что некоторые трубки всасывают воду, а другие с силой выбрасывают ее из «мячика».

— Ну, вот, а я дуралей не знал, где мне насос, для аквариумов найти,— прочувственно произнес Никодимов и пошел 'искать необходимые инструменты и приспособления.

Через час вся система была налажена. «Мячик» лежал в глубокой полоскательнице, а от него к четырем огромным аквариумам Никодимова тянулись резиновые трубки. «Мячик» исправно качал воду из двух нижних аквариумов в два верхние, а оттуда самотеком она снова переливалась вниз.

- Имеем современное проточное рыбное хозяйство,— с удовлетворением 'констатировал Никодимов и удалился к креслу и торшеру решать очередную хитроумную шашечную задачу.

Юрий Петрович и Никодимов соседствовали и приятельство-, вали не менее десяти лет, начиная с их одновременного переселения в стандартную девятиэтажку на окраине Москвы. Люди оди были совершенно различные — и по профессии, и по взглядам на жизнь, и даже, пожалуй, по темпераменту. Никодимов, j проведя бурную жизнь снабженца крупно/о предприятия, после) выхода на пенсию никак не мог приспособиться к размеренно-] му бытию пенсионера. Он искал и наконец нашел выход не- растраченному запасу энергии. Нужно сказать, что с юных лет! Никодимов увлекался аквариумными рыбками. Знал он это де-; ,ло до тонкостей и среди других любителей слыл большим спе-1 циалистом. Однако частые снабженческие командировки не поз-'1 воляли развернуться в полной мере его талантам. Покойница-] жена часто путала чем, когда и как нужно кормить тех или j иных рыбешек. Режим нарушался, редкие и редчайшие экземп-'з ляпы, добытые Никодимовым у таких же как и он любителем или на Птичьем рынке, дохли, а мысли о сохранности рыбьего*! поголовья постоянно терзали странствующего Никодимова.

Все переменилось после ухода на пенсию. Теперь вместо двух стареньких школьных аквариумов у Никодимова стояло четыре больших стеклянных ящика и несчетное количество баночек, банок, кювет и прочих емкостей, где жило, подрастало и плодилось аквариумное стадо. Разведение, продажа, перекупка и обмен экзотических созданий стали давать ощутимый приварок к скромной пенсии. Так Никодимов нашел свое место в стремительно текущей жизни.

Юрий же Петрович был ученым и по складу ума, и по характеру. Его ничего не интересовало кроме любимой науки-биокибернетики. Вся его однокомнатная холостяцкая квартирка была завалена книгами, каталожными карточками," радиодета-' гями, микросхемами и прочим научно-техническим хламом. Что 114 же объединяло этих не похожих друг на друга людей? То была благородная страсть к шашкам.

В шашечной игре оба они достигли вершин, о которых только может мечтать любитель. Они никогда, исключая юношеские годы, не участвовали ни в каких официальных соревнованиях. У них не было разрядов и званий. Но после того, как Никодимов в одном из дворовых шашечных сражений сумел запереть пять шашек перворазрядника Сулимова, а Юрий Петрович у того же дворового чемпиона одним ходом «съел» шесть штук, -из посторонней публики с ними никто не решался соревноваться.

Силы приятелей были примерно равны, и друг с другом они играть почти перестали: в девяти случаях из десяти дело кончалось ничьей. Свои усилия они объединили в решении шашечных задач. Но тут были свои трудности. Современные журналы преддочитали шашкам политику и практически перестали публиковать эти интересные головоломки. Приятели тратили уйму времени, чтобы найти задачи в старых, порой дореволюционных изданиях, неведомыми путями попавшей к ним зарубежной прессе.

Далекие от всех треволнений стремительно обтекавшей их жизни, они два-три раза в неделю встречались у Никодимова, играли для своеобразной тренировки несколько партий и принимались решать очередную задачу.

Так было и в тот день, когда мальчишки вогнали в окно квартиры Никодимова странный, но весьма полезный для рыбоводства снаряд.

— Никодимов, а это что у тебя такое? — Юрки Петрович стоял около стены, заставленной аквариумами, и недоуменно разглядывал «мячик» в полоскательнице.

— А, это — насос. Я его приспособил воду перекачивать. Только сильный очень, песок баламутит.

— Насос? Купил что ли? — рука Юрия Петровича опустилась и легла на «мячик». Он тут же ощутил его равномерное подрагивание. Взглянул на секундную стрелку,— 32 за 30 секунд, 64 в минуту. Странно... В такт работы насоса вздрагивали резиновые трубки, протянутые к верхним аквариумам, также ритмично поднимались на дне небольшие облачка песка.

— А от чего он работает? От батареек, что ли?

- Кто- его знает. Работает н все. Его мне наша ребятня в окно зафутболила. И разбежались, стервецы. А я вот приспособил. Полная проточность теперь. Только вот слишком сильно качает,— еще раз повторил Никодимов.

Юрий Петрович переводил глаза с насоса на аквариумы; и снова — на насос.— Так, по двум трубкам всасывает, по двум закачивает. И вот еще — несколько патрубков -пробками заткнуты и залеплены липкой лентой. Это Никодимов постарался. Но что же это за насос? Никогда таких не видел. Нет, пожалуй, видел. Только те были металлические, обтянутые пластиком белого цвета. И более угловатые, кустарные что ли по сравнению с этим... Их из экспериментального цеха авиазавода привозили.... Там пытались делать... К нам, на испытания... Искусственные сердца... Мы же их на стенде гоняли, а в Институте трансплантологии их пробовали телятам пересаживать. Но ведь это так ничем и не кончилось. Поломалась та программа... А здесь? Кто же его мог сделать? А если проверить?..

Мысли неслись обгоняя одна другую, путаные, сумбурные...

— Юрий Петрович, да брось ты это изделие. Тут у меня одна задачка есть—пальчики оближешь. В «Огоньке» за 1914 год выудил.

— Послушай, Никодимов! Дай ты мне эту штуку. Ну хоть на неделю. Проверю — и верну. Христом-богом клянусь, верну.' Проживут твои аквариумы без нее!

Юрий Петрович говорил это, стремясь придать своему голосу максимальную убедительность. Он, кажется, и на колени бы стал, коль пришлось бы.

После десятиминутных препирательств Никодимов сдался.. Чтобы не портить «систему» он перерезал резиновые трубки и ; так, с их остатками, присоединенными к «мячику», отдал ero-j Юрию Петровичу. Тот взглянул на часы и, не прощаясь, выбе-жал из комнаты.

На экране дисплея интравизора внутренность «мячика» была видна просто прекрасно. Умная машина, единожды 'просветив,? его ультразвуком потом, по воле оператора, могла подавать; «мячик» в любой проекции. Четыре полости, разделенные nepe-J городками. Шесть патрубков отходило от двух полостей, рас-1 положенных ближе к более плоскому основанию. Две из них (это хорошо было видно на одной из проекций) при входе в: «мячик» плавно сливались вместе. Две полости, расположенные в «эллипсоидной» части «мячика» также были снабжены тремя! патрубками, причем два из них объединялись одним общим соя устьем. Однако, самым замечательным было строение стенош «мячика». На экране дисплея отконтурированная красным цве- том относительно тонкая тень наружных стенок как бы вспучи- валась и постепенно заполняла все пустое пространство полое стей. Это явление ритмично повторялось, начиная с полостей, j расположенных в основании, и заканчивалось в полостях у вер-* шины...

Постепенно у прибора собрались все сотрудники лаборатории, кое-кто посмотреть на новоявленное чудо прибежал и из соседних помещений.

- Нет, ты.только посмотри: это же клапаны! Как же сни работают? Совершенно новая конструкция,—один из лрисутЯ ствующих показал кончиком карандаша на изображение нШ дисплее. И действительно,—в такт накату вспучивания стеной верхних полостей тень перегородки, отделяющая верхние каЯ 116 меры от нижних, на глазах истончалась и исчезала и затем так же ритмично восстанавливалась снова, когда вспучивание охватывало нижние полости.

Судя по всему людям, столпившимся вокруг интравизора, не нужно было разъяснять — что они видят. Это была прекрасно выполненная модель работающего сердца. Искусственного сердца. Но как она работала? И, главное, где было сотворено это техническое чудо?

- Интереснейший принцип! Никаких движущихся механических деталей. Меняется, по-видимому, структура вещества стенок. Увеличивается их внутренний объем и за счет этого жидкость должна выталкиваться из полостей. Великолепная биокибернетическая модель!

- А источник энергии, очевидно, здесь,— кто-то показал на округлую плоскую тень у основания «сердца». От нее тянулись тонкие нити, которые как паутина распределялись на всем протяжении вещества стенок.— Только каков механизм действия? За счет электрических импульсов? Странно...

Вопросы сыпались трэдом. Юрий Петрович загадочно молчал. Не мог же он в самом деле признаться, что несколько часов тому назад «уникальное изделие» сначала гоняли вместо футбольного мяча, а затем оно перекачивало воду в аквариумах.

— Ну что ж, Юрий Петрович, не знаю, на какой выставке или в каком «ящике» ты эту штуку добыл,—это мы, наверное, потом выясним. Но что делать-то с ней дальше? Какие намерения?— солидно сказал завлаб, как бы проводя черту, отделяющую внезапно возникший ажиотаж от нормальной рабочей обстановки лаборатории.

- Я думаю испытать нужно... Только —где? Наши стенды мы давно разорили. Снова делать, так не одна неделя пройдет... Я попытаюсь в Институте трансплантологии договориться. Попробовать сразу в опыте, на животном,— ответил Юрий Петрович, стремясь оттянуть неизбежное объяснение о происхождении «мячика». Сам-то он хорошо знал, что ни в каком «ящике» его изготовить не могли. Не та технология!

— Хорошо, благословляю. А после вы нам все и доложите. На конференции отдела. А теперь — за работу, за работу, коллеги,— сказал завлаб, направляясь к выходу из лаборатории.

Время летнее, отпускное. В институтском виварии пустынно. В маленьких клетках попискивают белые крысы. Десяток кроликов мается от жары в трех небольших вольерах.

- Что ты, Юрий Петрович. Какие телята? С начала года "и одной такой операции не было. Телят теперь, дорогой, можно только на рынке, да и то в разделанном виде найти. Ума не приложу —как тебе помочь... Дело-то интереснейшее. С огромным удовольствием прооперировал бы,— хирург экспериментального отдела института, давний знакомец Юрия Петровича,, недоуменно развел руками.— Вот только если Дружок... А что — рискнем?

Дружок —огромная собака неизвестной породы: ^в нем оьш что-то и от сенбернара, и от московской сторожевой, лежал на подстилке в закутке около лестницы, уткнувшись своей огромной головой в вытянутые передние лапы. Собака грустно поглядывала по сторонам, изредка ее глаза прикрывались. Дружок дремал.

Несколько месяцев тому назад супружеская пара, отбывавшая за границу, привела эту громадину в виварий. С просьбой—усыпить. Дружок был стар, дряхл и равнодушен к своей участи. Усыплять его не стали — может быть, из жалости,— а может, и оттого, что кто-то посчитал, что собака может еще и пригодиться... Собственно говоря, и Дружком-то его назвали здесь, в виварии, супруги, сдавая собаку, не удосужились сообщить собачью кличку.

Операция прошла на удивление спокойно и без осложнении. Пока аппарат искусственного кровообращения поддерживал собачью жизнь, хирург и Юрий Петрович '(последний вместе с медсестрой Надей ассистировал на операции) приладили в грудной клетке Дружка слегка подрагивающий ,«мячик». Тантало-вые скрепки сосудосшивающего аппарата и великолепный синтетический шведский клей крепко-накрепко соединили кровеносные сосуды собаки с патрубками искусственного сердца. Некоторые хлопоты возникли только при присоединении верхней полой вены — патрубок был надорван, его пришлось заменить кусочком артериального сосудистого протеза.

Через сорок минут после операции Дружок очнулся от наркоза. Несколько инъекций антибиотиков и обезболивающих веществ—'И он снова заснул теперь уже в чистой, большой клетке на мягкой подстилке, заботливо приготовленной Юрием. Петровичем...

Прошло еще два дня. Юрий Петрович, можно сказать, не уходил из вивария. Дружок постепенно оправился после операции. С аппетитом ел, изредка вставал и медленно бродил по клетке. А еще через несколько дней его поведение стало удивительным образом меняться. Малоподвижная, дряхлая собака вдруг как-то помолодела. Днем Дружок почти не ложился на подстилку. При приближении Юрия Петровича или тети Маши— служительницы вивария, кормившей его, он радостно взлаивал, вставал на задние лапы и пытался просунуть голову и передние лапы сквозь прутья клетки. Свалявшаяся бурая шерсть теперь лоснилась, гноившиеся прежде глаза смотрели ясно и внимательно. Юрий Петрович, изредка прослушивавший стетоскопом работу искусственного сердца, однажды обнаружил, что в теле Дружка оно стало биться значительно чаще, где-то около ста ударов в минуту.— Вот это да,— подумал Юрий Петрович,— у этой штуки и обратная связь есть... Регу-118 лируется, значит, мой «мячик», по реальным потребностям собачьего организма регулируется...

— Надо бы его выпустить во дворик прогуляться,— как-то раз сказала тетя Маша.—-И думайте — чем его кормить. Он наши последние запасы проедает. Ишь какой бугай — воду на нем возить можно...

— Прокормим, тетя Маша, прокормим. Только бы дальше все так же хорошо было,— радостно ответил Юрий Петрович.

Дружка стали регулярно выпускать на прогулку...

А еще через два дня Дружок исчез, оставив на невысоком штакетнике прогулочного дворика клочок рыжеватой шерсти.. Трудно предположить, что послужило причиной его побега — скорее всего, некая собачья дама, которая могла оказаться поблизости...

Тщательные поиски, вплоть до дачи объявлений по телевидению и в газетах, успеха не имели. Удар судьбы был внезапен и тяжек. Впервые в жизни Юрий Петрович потерял свою деловитость и целеустремленность. После работы он часами сидел дома, вспоминал круговерть так быстро промелькнувших дней, тяжело вздыхал и ерошил свою и без того поредевшую прическу. Жизнь дала трещину. А уж отношения с Завлабом... Об этом и думать не хотелось.

А время идет... Никодимов долго дулся на Юрия Петровича, но петом сменил гнев на милость и снова стал изредка приглашать его покумекать вместе над шашечными задачами. Юрий Петрович отнекиваетя и, похоже, свой интерес к ш-ашкам полностью потерял. Теперь он регулярно, два раза в неделю ходит на городскую свалку. За небольшую мзду Лешка — предводитель дворовой ребятни, показал ему место где был найден «мячик». Старожилы свалки уже признали Юрия Петровича, здороваются с ним, помогают советами и даже оберегают его. - Ты, Петрович, на этот угол не лазай. Сюда иногда такую дрянь вываливают — ноги не успеешь унести. Вот недавне какие-то человеки с дозиметрами бродили, а после весь мусор отсюда аж в контейнерах увезли. Смотри, опасайся..,—предупреждал его дед, которого на свалке все звали «дедом-калошей»— то ли за внешний вид, то ли за то, что зимой и летом он ходил в калошах, подвязанных к ногам веревочками.

Но Юрий Петрович все ходит и ходит. Видимо, он ждет, что в каком-то времени или мире на свалку выбросят очередное некондиционное искусственное сердце. Символ своей цивилизации...

Биоритмы, биоритмы...

- Старик! Слушай сюда, уж больно интересный компот получается. Вот видишь—-это кривая отражает солнечную активность с тысяча сотого года до середины семнадцатого века.

А здесь я отметил крупнейшие исторические события. Очень забавно: как только активность нашего светила прет вверх, так сразу происходит что-то необычное. Смотри сам, что попадает на подъемы? Крестовые походы. Начало столетней войны. Жакерия. А вот тут совсем интересно. Один из наибольших подъемов активности приходится на вторую половину шестнадцатого .столетия. И что мы здесь имеем? Варфоломеевскую ночь в Париже, опричнину у нас, герцог Альба заливает кровью Нидерланды. Ну как? Впечатляет?

— Не очень, Витюш, не очень. Твои подъемы.настолько широки, что я при желании включу в них и окончание столетней; войны, и царствование Богом любимого Федора Иоанновича,. и все что хочешь.

— Понимаешь, до 1647 года, когда Вольф предложил свои! числа, характеризующие активность Солнца объективно, приходится ее восстанавливать по данным радиоуглеродного анализа.j А здесь, конечно, точность очень мала: от середины века до середины века. Но смотри дальше, когда уже можно эти пики! сузить. Что на них приходится. Начало войны за независимость? в Штатах, Великая Французская революция, все буржуазно-^ демократические революции в Европе в середине девятнадцато- го столетия. Здесь гораздо точнее. Ну как?

<<< Назад Содержание Дальше >>>

medbookaide.ru