MedBookAide - путеводитель в мире медицинской литературы
Разделы сайта
Поиск
Контакты
Консультации
Бесплатная юридическая консультация по телефону
Партнерская программа (зaрaбoтoк в Интepнeтe)

Оклендер В. - Окна в мир ребенка

18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
<<< Назад Содержание Дальше >>>
Loading...

Играть в монетки у меня плохо получалось, и Сюзен помогла мне.

Общий тон был вежливым и терпимым. Атмосфера согласия и спокойствия царила в комнате во время игры и после нее. Было много шума, точнее, гула, который бывает, когда много людей разговаривает между собой.

Иногда мы использовали группу, чтобы работать с проекцией. Если ребенок говорит: «Мне не нравится, как он глядит на меня!», я прошу его рассказать, как он представляет себе значение этого взгляда, о чем этот взгляд ему говорит. Потом я предлагаю ему сказать это самому себе так, как если бы такое выражение лица другого ребенка отражало его собственное критическое отношение к себе.

Вот пример такого диалога.

Филипп. Мне не нравится, как Аллен смотрит на меня!

Я. Как ты представляешь, что он хочет сказать тебе таким взглядом?

Филипп. Он говорит: «Ты глупый!».

Я. Представь себе, что сидишь на той подушке и говоришь эти в слова себе. Скажи себе: «Ты глупый!» Филипп (обращаясь к подушке): Ты глупый! | Я. Не говорил ли тебе это иногда внутренний голос?

Филипп. Да, бывает.

Дети должны понять, что видеть выражение лица человека — это не значит знать его мысли. Гримаса на лице другого ребенка может возникнуть просто оттого, что у него болит живот. Однако иногда другой ребенок действительно чувствует то, что ощущает его партнер, и это нуждается в обсуждении, в котором они оба участвуют. Мы можем изучать интеракцию ребенка, помогая ему избавиться от тех представлений, которые не соответствуют действительности. Мы можем использовать игру, в которой каждый ребенок играет роль своих отца и матери и выступает на группе, пародируя своих родителей, описывая себя с их точки зрения. Этот вид деятельности осуществляется очень успешно, если лидер работает с полной самоотдачей.

John Enright [8] описывает методики, используемые им в групповой терапии, чтобы стимулировать осознание, ответственность и умение слушать. Все приводимые им методики могут успешно применяться при работе с детьми.

1. Предлагать детям, чтобы они прямо говорили всё друг другу и не говорили психотерапевту о ком-нибудь другом. «Он толкает меня» в этом случае превратится в «Мне не нравится, что ты толкаешь меня». В последнем утверждении отражается сила и уверенность, в первом—жалоба и слабость.

2. Проводить упражнения, способствующие развитию навыков открытых контактов. Предложить каждому ребенку обойти всех ; участников группы и обратиться к каждому с такими, например, словами: «Что мне нравится в тебе — это...», «Что меня раздражает в тебе — это...». Или: «То, что я хочу, чтобы ты знал обо мне — это...», «То, что я хочу чтобы ты не знал обо мне—это...».

3. Предлагать детям заменять вопросы утверждениями. Многие вопросы маскируют подразумеваемые утверждения. Например, «Зачем ты задеваешь меня?» на самом деле означает «Мне не нравится, когда ты задеваешь меня. Это ясное заявление не только придает силы ребенку, которого задевали, но также и воздействует на того, кто его задевал, вынуждая искать другие формы общения, исключая косвенное, окольное давление через «задевания». Психотерапевт может предложить ребенку, который оказывает косвенное давление через «задевание», в свою очередь открыто обозначить свою позицию.

4. Обращать внимание на то, как дети слушают друг друга. Это особенно существенно в группе, в которой дети часто уходят в фантазии, перебивают друг друга, разговаривают с другими детьми, толкаются, шумят, перемещаются или прерывают занятия каким-либо иным образом.

Полезно обратить внимание на ребенка, прерывающего занятие. Перебивание и другие формы поведения, позволяющие не слышать собеседника служат косвенными, окольно выраженными посланиями, которые требуют перевода в прямые заявления типа: «Я нуждаюсь во внимании».

Иногда я вынуждена предложить ребенку, из-за которого занятия прерываются, уйти из комнаты и оставаться за дверью до тех пор, пока он не почувствует, что готов вернуться. Перерывы в занятиях могут надоедать детям так же, как и мне.

Мы устанавливаем общие для группы правила, в частности никого не прерывать, пока он не закончит. Обычно группа сама следит за соблюдением этих правил и принуждает к их выполнению. Дети сами останавливают того, кто постоянно прерывает других. Если группа в целом неспособна соблюдать правила, то психотерапевт, очевидно, должен хорошо проанализировать свои собственные действия. Роль психотерапевта в групповых сессиях весьма важна. Он должен задавать тон в группе, обеспечивать детям атмосферу безопасности и чувство, что их принимают. Психотерапевт должен создавать определенное количество моделей. Дети заимствуют их у психотерапевта и могут использовать в дальнейшем.

Важно также, чтобы психотерапевт участвовал во многих формах деятельности группы. Если мы устраиваем игры, разыгрываем роли или рассказываем разные истории, я делаю это и сама, когда приходит моя очередь. Если я не включаюсь в какие-либо упражнения, я даю этому удовлетворительное объяснение. Но гораздо чаще я включаюсь в групповую активность, делюсь тем, что чувствую и осознаю.

Психотерапевт должен постоянно быть бдителен и понимать каждого ребенка. Если ребенок огорчен или обижен, терапевт должен уметь почувствовать это. Важно, чтобы в группе ребенок испытывал чувство доверия, чтобы ничто, способное задеть любого из детей, не оставалось незамеченным терапевтом. Нужно стремиться к тому, чтобы групповые занятия доставляли детям удовольствие. Каждый ребенок должен чувствовать себя заинтересованным, интересным, находящимся в безопасности и принимаемом. Если ребенок чувствует, что он свободен в самовыражении, в проявлении своих эмоций, мыслей и мнений, если он знает, что получит поддержку психотерапевта и других детей и ощущает связь с ними, он чувствует себя более сильным.

Как правило, я оставляю резерв времени, чтобы после каждой групповой сессии дети могли сделать замечания по поводу какой-либо деятельности или всего занятия, сказать то, что им хочется, ^кому-либо из группы, сообщить, что они чувствовали в тот или иной момент, выразить вслух свою оценку, высказать обиду или пожелание. Характерно, что на первых занятиях дети в течение этого времени очень мало говорят, но по мере того как они начинают ющущать большее согласие с самими собой и лучше себя чувствовать д обществе друг друга, это время становится важной и интегрирующей частью группового терапевтического процесса.

Подростки

Многие психотерапевты, понимая, что подростки, обнаруживающие нарушения поведения,—жертвы семейной ситуации, считают, что если в семье не произойдет терапевтически значимых изменений, подростку нельзя оказать существенной помощи. Но, по моим впечатлениям, эта возрастная группа не отличается от других. Для всех детей и подростков полезен опыт «самоподдержки», который может быть приобретен в процессе терапии. Чем старше ребенок, тем больше зрелости и знаний он вносит в терапевтический процесс.

Семейные сессии проводятся, если это возможно, но они не должны заменять работу с самим подростком. Семейные сессии — это место, где могут осуществляться открытые интеракции ,между членами семьи и реализуется динамика семейных взаимоотношений. Однако трудный подросток может сам многое сделать для себя. Как и взрослому, ему свойственна интроекция многих ошибочных посланий, оказывающих влияние на чувства, которые он испытывает по отношению к самому себе. Множество ощущений, воспоминаний и фантазий, исходящих из прошлого подростка, нарушают его естественное развитие. Он испытывает глубокие чувства, которыми ему трудно поделиться со своей семьей. Ему нужна помощь, чтобы выразить фрустрацию, чувства тревоги, одиночества, самоуничижения, страха и замешательства, связанного с сексуальными проблемами. Ему нужно показать, как он может брать на себя ответственность за свою собственную жизнь (насколько это возможно) и как он сам нарушает функционирование собственного организма.

Многие подростки противятся психотерапевтическим вмешательствам (хотя другие просят об этом). Родители приводят их к психотерапевту, поскольку обстановка в семье становится настолько плохой, что, как они чувствуют, дело может закончиться роковым исходом. Иногда они обращаются за консультацией после решения суда. Во время первой встречи я обычно уже могу понять и представления самого подростка о жизни, и представления его родителей. Их представления иногда бывают настолько различными, что они просто не могут разговаривать друг с другом. Важно (особенно в случае сопротивления терапии), чтобы обе стороны понимали, что я в равной мере принимаю во внимание их несовпадающие жизненные позиции. В этом случае подросток и родители могут начать слышать друг друга, делиться друг с другом своими чувствами, могут начаться конструктивные перемены в семье.

В этих ситуациях я веду себя очень определенно. Если один из членов семьи настолько настойчиво отстаивает свою точку зрения, что даже не хочет слышать, что говорит другой, я сразу же указываю на это и родителям и подростку. Мне нужна также уверенность в том, что чувства, лежащие в основе послания, были осознаны каждым участником встречи. Если отец говорит своей дочери: «Мне не нравится, как ты одеваешься», они оба нуждаются в том, чтобы выяснить, что он имеет в виду: «Мне не нравится, что ты щеголяешь своей грудью» или «Я хотел бы уберечь мою маленькую девочку». Если пойти еще дальше, то это послание может быть таким: «Я беспокоюсь о твоей безопасности и боюсь потерять тебя в том мире, который тебя окружает». Отцу также необходимо понять, не воспринимает ли его дочь это послание как «Ты мне не нравишься» или «Я не доверяю тебе».

Я думаю, что большинство родителей подростков упорно не признают того, что их дети вырастают. Любящие родители боятся выпускать своих детей в мир, хотя и должны это сделать. Снова и снова я обнаруживаю в своих собственных словах позицию родителей. Они не могут отвечать за успеваемость своих детей, за их друзей или планы на будущее, сопровождать их повсюду, чтобы быть уверенными в том, что их дети не вступят в сексуальные связи, не начнут курить марихуану, пить спиртное и т. п. Они могут только выражать свое отношение к этим вопросам. Они вправе ожидать от своих детей участия в домашних делах. Им следует в меру возможности договариваться с детьми о том, что все они считают важным. Родители должны быть способны любить и поддерживать своих детей. Но они также должны предоставлять детям известную свободу и видеть в своем сыне или своей дочери самостоятельное, наделенное собственными правами человеческое существо.

Упорствующему подростку я иногда говорю: «Раз уж ты собираешься приходить ко мне в течение какого-то времени, давай использовать это время, чтобы ты побольше узнал о себе». Я часто использую прожективные тесты, чтобы предоставить подросткам возможность принять или отвергнуть утверждения, касающиеся их самих. «Знаки зодиака» из книги Linda Goodman по астрологии могут быть развлечением и отправной точкой для начала разговора с подростком о нем самом. Я читаю разделы этой книги, посвященные его знаку зодиака и потом обсуждаю, верно ли это, по его мнению, по отношению к нему.

Однажды меня пригласили провести занятие в приюте для несовершеннолетних преступников. Меня встретила группа молодых людей обоего пола, которые демонстрировали мне либо враждебность, либо усталость. Я перехватила инициативу, сказав им, что могу понять их неприятие и недоверие, но раз уж меня попросили прийти сюда и провести какую-то работу, я постараюсь сделать это как можно лучше. Я рассказала им о том, как использование фантазии и рисунков помогают лучше узнать себя, а затем предложила упражнение, в начале которого нужно было закрыть глаза и попытаться представить себя как слабое существо, используя для этого цвет, линии, формы. Я дала им такую инструкцию: «Представьте себе, что вы ощущаете себя очень слабыми. Слово слабость "имеет разное значение для различных людей. Следуйте тому, что это значит для вас. Если вам предлагается изобразить себя на бумаге как слабого, какие цвета вы используете, какие формы вы представите, какие линии? Заполните вы весь лист бумаги или только часть его? Придется вам преодолевать трудности или вам легко рисовать на бумаге? Приходит ли вам на ум какое-нибудь символическое выражение вашей слабости? Если вам ничего не приходит в голову, просто выберите цвет, пока вы представляете себя слабым, а потом заставьте свою руку двигаться по бумаге. Когда вы начнете, что-нибудь произойдет. Чувствуйте себя свободными и постепенно добавляйте что-то по мере того, как работа будет продвигаться. Как только вы почувствуете себя готовыми, можете начинать».

Через несколько минут я проделала аналогичное упражнение, предложив им нарисовать себя очень сильными. Многие ушли, не проявив никакого интереса. Некоторые остались и выполнили упражнение. Когда мы закончили, мы обменялись впечатлениями о наших рисунках, и дальше я работала с несколькими добровольцами. Пока мы работали, те, кто раньше не проявлял интереса, начали возвращаться, возможно, из любопытства. Они слушали нас спокойно, внимательно. Когда мы закончили, один мальчик из тех, кто не принимал участия в работе, сказал мне: «Я надеюсь, вы разрешите вернуться... Я хотел бы сделать такой рисунок».

В другой раз во время индивидуального занятия семнадцатилетний молодой человек рассказал о своих суицидальных намерениях только после того, как, фантазируя с образом куста роз, он нарисовал его ветви мертвыми. Одна пятнадцатилетняя девочка рассказала о своей глубокой обиде на отца, который относился к ней отчужденно, только после того как без всяких затруднений рассказала мне историю на основе картинки, взятой из тематического апперцептивного теста (на картинке был изображен мужчина, который не хотел слушать свою жену). Это типичный пример откровенности, возникающей в процессе использования проективной (экспрессивной) техники.

Многие подростки приходят на терапевтические сессии добровольно, а многие охотно продолжают терапию, даже если вначале терапевтический процесс вызывал сопротивление. У молодых людей бывает много забот, которыми трудно поделиться с другими. Одна шестнадцатилетняя девушка сказала: «Я могу разговаривать с кем угодно вот так, как сейчас,-я-могу рассказать о себе, о том, что я делаю, о многом другом. Но когда очередь доходит до некоторых вещей, рассказывать нелегко. Например, когда я испытываю неуверенность, когда мне кажется, что в действительности у меня нет друзей, мне трудно говорить об этом: я не могу рассказать этого своим друзьям или родителям. Я не могу рассказывать о том, что я на самом деле чувствую, что я собой представляю, что у меня внутри. Особенно трудно рассказывать об этом родителям. Я не могу рассказать им даже о вещах, о которых могу говорить со своими друзьями».

Такой подход характерен для многих молодых людей. Когда я говорила с другой девушкой из своей группы, она сказала: «Мне хорошо в группе. Здесь я могу разговаривать о таких вещах, о которых мне трудно говорить в других местах. И еще — здесь я открываю себя. Я думаю, что не очень хорошо себя знаю. Я не знаю, как мне поступать, когда я чувствую потребность выразить свои чувства. Я как будто чувствую себя глупой. Я знаю: если я буду нравиться себе, если буду о себе хорошего мнения, я смогу стать гораздо лучше. Но я не думаю, что я себе особенно нравлюсь. Все считают, что у меня много друзей, но я в этом не уверена. Когда у кого-то много друзей, они всегда что-то вместе делают, всегда собираются вместе. Я смотрю на своих друзей, у которых есть это, и испытываю зависть.

Может быть, я не подхожу никаким людям. Один тип людей — это обманщики, люди, которые постоянно играют, а другой тип — это люди, которые держатся настолько прямо, что их не беспокоит то, что о них думают другие. Я нахожусь где-то посредине. Здесь, в группе, 'мне нравится. Я чувствую себя здесь действительно хорошо и предвкушаю удовольствие от общения. Здесь ты знаешь, что окружающим действительно интересно то, что ты говоришь и что ты чувствуешь».

Когда работаю с подростками, я обнаруживаю, что они ценят мои объяснения цели терапии. Они хотят знать, каким образом я помогу им выяснить всё о себе и какую пользу это принесет. Иногда мы просто беседуем. Вот какая беседа была у меня с одной из участниц моей группы.

Речел. Что вы делаете, чтобы раскрыть саму себя, свое внутреннее Я? Как вам это удается?

Я. Проблема в том, чтобы осознать всё, о чем ты думаешь, что тебе нравится, что ты чувствуешь и каково тебе в окружающем тебя мире, как себя чувствуешь с друзьями, родителями, учителями. Нужно ясно понять, что происходит с тобой, что заставляет тебя поступать именно так, как ты поступаешь. Например, в нашей группе Крис говорила о своем приятеле — какие неприятные ощущения он вызвал у нее и как она все-таки не желала порвать с ним. Когда я работала с ней, она осознала, что хотя ей и не нравилось всё происходившее, она не отказывалась от этих отношений, потому что сам факт их существования давал ей ощущение безопасности, защищенности.

Речел. Да, она жаловалась на него, а потом выяснилось, что быть с ним — это ее собственный выбор.

Я. Правильно. Когда мы разобрались в ее чувствах, мы это выяснили. Она сделала для себя такое открытие, просто рассказывая о том, что она чувствует. Никто не знал, что ей не нравится быть с ним! Мы были первыми, кто узнал об этом.

Речел. Мне кажется, что когда она рассказала нам об этом, она почувствовала большое облегчение. Я тоже иногда так себя чувствую.

Я. Да, ты знаешь, как это бывает. К тому же похоже, что когда Крис это открыла, она почувствовала себя свободной. Когда мы таим слишком много чувств внутри себя, это сковывает нас, стягивает узел, затрудняет полнокровное развитие и мешает ощущать свою внутреннюю силу. Теперь мы уже можем начать разбираться в том, что же в самой Крис и в ее жизни заставляет ее поддерживать отношения, причиняющие ей боль, просто ради чувства безопасности. Мы можем поискать лучший способ почувствовать себя в безопасности или она решит, что стоит рискнуть позволить себе испытать чувство незащищенности.

Речел. Может быть, Крис не хватало чувства защищенности, когда она была маленькой, и она боялась повторения такого ощущения.

Я. Ты права. Некоторые наши поступки связаны с тем, что мы когда-то чувствовали, или с тем, что с нами когда-то происходило. И каждый раз, когда узнаёшь что-то новое о себе, становится яснее то, что делаешь сейчас и как себя ощущаешь, открываешь в себе возможности нового роста и нового выбора. Мы никогда не стоим на месте. Чем больше мы узнаём о себе, тем больше нам открывается. И мы можем начать чувствовать себя сильнее, собраннее, спокойнее.

Речел. Иногда, когда мы рисуем, я открываю для себя вещи, которые вроде бы знала, но они выглядят по-другому, когда я их изображаю на рисунке. Так было, когда мы изображали свой гнев. Я думала, что я знаю, какой я бываю, когда рассержусь. Я и рисовала то, что знала. Но, когда я делала это, открылись такие вещи, о которых я раньше никогда не думала.

Я. Можешь припомнить, что именно?

Речел. Да. Я нарисовала сильный взрыв, потому что это случилось в тот момент, когда я была в бешенстве. Я словно взорвалась, особенно из-за матери. Я думаю, что была деструктивной... Ничего хорошего из этого не могло получиться. Когда я рассказывала об этом, то вспомнила, что почувствовала себя, как загнанная мышь, как маленький хомячок: родители дергали меня, болтали разное обо мне, когда они сердились, критиковали меня, читали мне мораль или как-то еще меня «шпыняли». Может быть, они на самом деле и не давили на меня, но я так чувствовала. И я чувствовала, что не могу постоять за себя. Я знала, что я чувствую, но я не могла объяснить этого толком и в конце концов полностью выходила из-под контроля. Мне казалось, они доберутся до меня, а я мышь и должна бежать всё дальше и дальше, а потом уже некуда было бежать и я просто взрывалась. Я вопила, плакала и кричала. Я хочу научиться контролировать ситуацию и быть спокойной. Я хочу разобраться и с другими проблемами.

<<< Назад Содержание Дальше >>>

medbookaide.ru