Хайгл-Эверс А., Хайгл Ф. и др. - Базисное руководство по психотерапии

Цепф высказался против этих предположений, попытавшись с учетом позиции Фрейда обосновать диалектическое напряжение между развитием нарциссизма и влечений и исследовать эту диалектику в отношении между познанием объекта в субъективном переживании (самость), с одной стороны, и познанием реального объекта через образование субъективных структур (Эго), с другой стороны. Это исследование было предпринято с использованием концепции форм взаимодействия (Lorenzer, 1974). Совместная игра нарциссизма и влечения означает в этом случае (при применении психоаналитических понятий, которые следует рассматривать как основополагающие для развития человеческой субъективности), что процесс субъективизации нужно понимать как результат более или менее патологической переработки конфликта, а не как историю развития Эго.

«Преследуя «перенесение субъектной функции матери в пользу ребенка» (Lorenzer, 1974, с. 250) в рамках субъекта, продуцирующего эту совместную игру, а именно, диады мать-ребенок, мы обнаружили, что нарциссизм следует читать «негативно». Нарциссическая бедность является результатом подготавливающих неудовольствие нарушений и нацелена на устранение приведших к этому условий субъективной жизни. В то же время нужно учитывать, что эти условия необходимы для удовлетворения влечений и для достижения нарциссического состояния при изменяющихся обстоятельствах. Конечно, состояние, которого можно достичь с помощью удовлетворения влечений, далеко от первоначального. Нарциссические стремления коренятся именно в этом различии между свободным от внешних вторжений внутриутробным исходным состоянием и теми состояниями, когда человек пытается редуцировать неудовольствие, но не в силах полностью его устранить. Как тенденции, субъективно ориентированные на регрессию, они являются движущей силой развития, которое побуждается диалектикой удовлетворения влечений и отказом в реальной практике от диады мать-ребенок (Zepf, 1985, с. 123).

Нарциссическая бедность стремится к устранению неудовольствия, которого не следует достигать за счет возврата к первичному (внутриутробному) отсутствию напряжения. Тем самым это стремление оказывает определенное влияние, мотивируя человека на поиски удовлетворения инстинктивных желаний, которые являются результатом напряжения между удовлетворением и отказом в диаде мать-ребенок. Таким образом, из взаимной игры нарциссизма и влечения возникает прогрессивная ориентация, которая, однако, нацелена на регрессивное устранение нарциссического неудовольствия.

2.3. Введение понятий саморепрезентации и объектной репрезентации

Изначально Эго выступало как адресат нарциссизма, объект либидозного замещения, но впоследствии произошли значительные изменения в понимании этих процессов; это произошло после того, как Хартманн (Hartmann, 1950) предложил впредь говорить о самости.

По его предложению Эго, заряженное либидозной энергией, Эго, которое на основании идентификаций с исходящими из Ид объектами, стало объектом любви, было обозначено как самость, в отличие от Эго, определенного как психический аппарат. В дальнейшем Хартманн предложил использовать понятие самопрезентаций, аналогично с понятием объектных репрезентаций для обозначения бессознательных, предсознательных и сознательных интрапсихических представленностей телесной и духовной самости в системе Эго. Якобсон (Jacobson, 1954, 1956) подхватила это предложение и использовала его в своих исследованиях психотических нарушений. Она рассматривает концепцию самости и саморепрезентаций, в отличие от концепции Эго, следующим образом: создание системы Эго связано с действием «мира объектов» и возрастающим различением между ним и собственной физической и психической самостью.

«Из постоянно преумножающихся следов воспоминаний, приятных и неприятных, инстинктивных, эмоциональных, идеалистических и функциональных переживаний и из восприятий, с которыми они ассоциативно связаны, формируются образы объектов любви, а также телесной и духовной самости. Изначально неясные и изменяющиеся, они постепенно расширяются и развиваются в постоянные и более или менее реалистические внутрипсихические репрезентации «мира объектов» и самости» (Jacobson, 1964, 1973, с. 30).

На начальной стадии развития Эго появляются, с одной стороны, уже отделенные друг от друга либидозные и агрессивные типы влечений, с другой стороны, образовываются связи разного уровня между этими влечениями. Таким же образом было введено в действие отличение объектов друг от друга и от самости и их репрезентации в новой системе; это снабжает Эго длительным либидозным и агрессивным зарядом энергии (там же, с. 28).

Якобсон, как и Хартманн, хотела таким образом подчеркнуть различие между Эго, которое представляет собой структурированную психическую систему, и самостью, которую она обозначила как недифференцированную «психосоматическую матрицу», характеризующуюся одновременным присутствием либидозных и агрессивных сил, как наиболее раннюю психофизиологическую сущность (там же, с. 17).

«Ядром ранних детских образов самости являются ... следы воспоминаний приятного и неприятного опыта, которые под влиянием аутоэротической и первоначальной целенаправленной активности, а также игрового общего исследования собственного тела приводятся в соответствия с образами тела. Изначально наше представление о собственной самости, точно так же, как и примитивный образ объекта, - это довольно непрочное единство. Вытекающее из опыта, который крайне сложно отличить от восприятий удовлетворяющих потребности частных объектов, оно сначала смешано и сплавлено с образами объектов и составляется из постоянно меняющегося ряда образов себя, которые отражают непрекращающиеся флуктуации в примитивном состоянии психической жизни» (там же, с. 31).

Якобсон указывает, что по очевидным причинам способность к объективности нашей собственной самости в лучшем случае сильно ограничена, и поэтому самопознание может предоставить весьма скудную информацию о нашей собственной самости, «поэтому саморепрезентации никогда не будут являть собой объективные представления в строгом смысле». Они даже еще в большей степени, чем объектные репрезентации, остаются под влиянием субъективного эмоционального переживания (там же, с. 31).

В своих исследованиях самости и саморепрезентаций, противопоставляя их концепции нарциссизма и мазохизма Фрейда, Якобсон подчеркивает (там же, с. 28), что вторичный нарциссизм и вторичный мазохизм ни в коей мере не идентичны с либидозным и агрессивным оснащением системы Эго. По ее мнению не Эго, как считал Фрейд, сооружается с помощью энергии Ид; напротив, по мере формирования Эго констеллированные психические репрезентации самости замещаются либидо и агрессией и перевоплощаются в объекты любви и ненависти. Фрейд придерживался принципиально иной точки зрения, когда писал, что усилившееся Эго пытается захватить объектное либидо, которое было выслано Ид на эротические объектные отношения, и стремится навязать себя Ид как объект любви, при этом нарциссизм Эго является вторичным (ПСС XIII, 1923, с. 275).

В связи с концепцией самости интересна для клинического и теоретического психоанализа и концепция идентичности. Для Якобсон идентичность имеет нечто общее с самореализацией человека, с его ролями и возможностями в обществе (там же, с. 40); это обращает наше внимание на отношения между идентичностью, с одной стороны, и идентификациями Эго и Суперэго, с другой.

Якобсон (там же, с. 40) ссылается на работу Лихтенштейна (Lichtenstein, 1961), который различал идентичность животную и человеческую; в то время как в его понимании у животных идентичность предопределена, гарантирована их наследственными инстинктами и автоматизмами, идентичность человека как биологического и исторического существа формируется по-другому. Человеку присуще историческое развитие с самоопределяющейся, самостоятельно созданной идентичностью, за сохранение которой он должен постоянно бороться. Конечно, для Якобсон, с учетом ее клинической позиции, угроза идентичности не столь сильна, как это полагает Лихтенштейн. У пациентов с неврозами конфликта и переноса она играет существенно меньшую роль, однако у больных с нарциссическими, пограничными и психотическими нарушениями ее, как правило, несложно обнаружить.

Якобсон пишет, что «формирование идентичности на каждой фазе сложного инстинктивного развития и медленного созревания Эго человека должно отражать сложное формирование Суперэго и запутанные судьбы тех объектных отношений и идентификаций с его семьей и социальной средой, на которых основывается его индивидуальная культурная и социальная жизнь» (там же, с. 43).

2.4. Подведение итогов

Нарциссизм был одним из первых открытий Фрейда. Уже в 1905 году он различал два адресата либидозной энергии, объект и Эго; он говорил об объектном либидо и Эго-либидо. Его размышления о возникновении и развитии нарциссизма, в особенности, выделение первичного и вторичного нарциссизма, долгое время оставались весьма противоречивыми. Однако со временем стало возможным четче разграничить нарциссическую бедность и инстинктивные потребности: нарциссическая бедность, которая характеризуется потребностью в безопасности, в здоровье и в стабильном чувстве самоценности, была отделена от поиска удовлетворения инстинктов, ориентированного на принцип удовольствия-неудовольствия. Нарциссическая бедность, направленная на установление и укрепление здоровья, следует в регрессивном направлении, нацеленном в конечном счете на внутриутробное состояние значительной свободы от нарушающих покой раздражителей, что связано с отсутствием объектов.

Возникающие между развитием влечений и развитием нарциссизма отношения рассматривались психоаналитиками по-разному. Наряду с дальнейшим развитием и дифференциацией способов рассмотрения инстинктов, была выдвинута идея о «возрастающем ослаблении этой диалектической связанности вплоть до исключения сексуального вообще» (Gast, 1997, с. 59); ряд гипотез выдвигался под влиянием постфрейдистской эго-психологии и психологии объектных отношений. Венцом этих дискуссий стало формулирование психологии самости Кохута (Gast, 1997). Особенно интересной представляется идея, которую по образцу Лоренцера выдвигает Цепф. Он видит обе либидозные категории в диалектическом напряжении; нарциссическая бедность, регрессивно направленная на избавление от неприятных чувств и ориентированная на внутриутробное состояние свободы от беспокоящих раздражителей, стремится к устранению условий, которые неприемлемы для удовлетворения инстинктивных желаний, а также для установления нарциссического благополучия при меняющихся обстоятельствах. В возникающем вследствие этого поле диалектического напряжения развивается человеческая субъективность с ее особой конфликтностью.

Для дальнейшего развития концепции нарциссизма немаловажное значение имело и то, что Хартманн в 1950 году предложил обозначать составляющую Эго, которая (по Фрейду) на основании идентификаций с представленными в Ид объектами выступает как предмет либидозной привязанности, как самостъ; одновременно он ввел понятие саморепрезентаций, которые он - также как и репрезентации объектов - видел встроенными в систему Эго. Некоторое время спустя Якобсон, вслед за Хартманном, предложила свою теорию репрезентаций самости и объектов и возникающих между ними отношений, в которой репрезентации самости и объектов не отделяются друг от друга с самого начала (как предполагает Кохут), но находятся в тесной взаимосвязи. Такой же позиции позднее придерживался и Кернберг.

Психоаналитическое клиническое понимание психогенных расстройств не могло не принимать в расчет учение о направленном на самость либидо (нарциссизм) и его репрезентациях; это справедливо также для диалектического напряжения, возникающего между двумя категориями влечений: с одной стороны, нарциссической бедности и, с другой стороны, влечений, как они были определены Цепфом. По его мнению, такие конфликты между направленным на объект поиском удовольствия (с устранением соответствующего неудовольствия) и потребностями в свободе от раздражителей, которая, как правило, означает уменьшение объекта или его исключение, распространены повсеместно. Можно допустить, что подобные конфликты будут обнаруживаться и при неврозах различного рода; оказалось, что конфликтным напряжениям, которые постоянно возникают между нарциссической бедностью и направленными на объект потребностями, в клинике до сих пор было уделено слишком мало внимания. Этот вид конфликтной патологии играет, вследствие его широкого распространения, пожалуй, даже большую роль, чем известные психопатологии нарциссических нарушений личности.

3. О теории объектных отношений

В последние десятилетия концепция объектных отношений приобретает все возрастающее значение для формирования психоаналитической теории. Был накоплен целый ряд клинических наблюдений и результатов эмпирических исследований, которые привели к заметному расширению знания в области психоаналитической концепции развития; она затрагивает ранние взаимодействия матери и ребенка и обозначает три основные психические структуры; предметом этой концепции являются: триангулирование в раннем детстве, фазы развития индивида, возникновение объектных отношений, мир репрезентаций и постоянства самости и объектов, психосексуальное развитие вплоть до половой идентичности, и наконец, аффективное, когнитивное и моральное развитие, а также процесс принятия ролей и идентичности (Martens, 1991).

Психоаналитическая теория объектных отношений в понимании Кернберга (Kernberg, 1981, 1988b) исследует интериоризацию межличностных отношений и их влияние на нормальное и патологическое развитие Эго и Суперэго, а также изменяющиеся связи между внутренними и межличностными объектными отношениями. В более узком смысле она охватывает внутреннее конструирование представлений диадического отношения (само- и объектные репрезентации), которые отражают изначальные взаимодействия матери и ребенка и их более позднее развитие в диадические, триадные и множественные внутренние и внешние межличностные отношения.

3.1. Основания объектной психологии по Фрейду

В традиционной системе понятий психоанализа объекты и объектные отношения связаны с возбуждениями влечений. Сначала, когда говорят об объектах, имеют в виду реальные или выдуманные адресаты возбуждений влечений; речь идет об объектах влечений и сопровождающих их инстинктивных желаниях, то есть об объектных отношениях. В классической психоаналитической теории (теории инстинктов) эти объектные отношения были объяснены в понятиях замещения объектов или их психических репрезентаций либидозной и агрессивной энергией - с энергией инстинктов в их первоначальном состоянии или в ее нейтрализованной, очищенной или сублимированной форме (Sandler, 1982, с. 59). При этом, с одной стороны, «объект» понимается как коррелят инстинкта или частичного влечения.

«Объект влечения - это то, с помощью чего инстинкт может достичь своей цели. Это самое вариативное в инстинкте, не связанное с ним изначально; значение ему придается только вследствие его единения с возможностью удовлетворения» (ПСС X, 1915, с. 215).

С другой стороны, «объект» рассматривается как коррелят любви или ненависти. В этом случае присутствуют отношения между целостной личностью или структурой Эго и объектом (см. Laplanche und Pontalis, 1972, с. 335).

«... любовь и ненависть нельзя использовать для обозначения отношения инстинкта к его объектам, они зарезервированы для отношений целостного Эго к объектам» (ПСС X, 1915, с. 229).

При дальнейшем рассмотрении Фрейд различает то, что находится вне тела ребенка, и то, что является частью детского тела (см. Nagera, 1989, с. 455). Так, Фрейд пишет (1905):

«Когда самое первое сексуальное удовлетворение было связано с приемом пищи, сексуальное влечение имело объект вне собственного тела: в материнской груди... Поэтому сосание ребенком материнской груди стало образцом любого любовного отношения. Собственно нахождение объекта - это повторное нахождение» (ПСС V, 1905, с. 123), Позднее (1915) у Фрейда говорится:

«Психоанализ учит тому, что есть два пути нахождения объектов: во-первых, тот, который исходит из образца ранних детских приме ров, и во-вторых, нарциссический, который ищет свое собственное Эго и находит его в другом» (ПСС V, 1905, с. 123).

К теме выбора объектов в 1905 году говорится:

«Но от этого первого и самого важного из всех отношений после отделения сексуальной деятельности от приема пищи остается существенная часть, которая помогает подготовить объектный выбор, а также восстановить потерянное счастье. В течение всего латентного периода ребенок, в точности повторяя и продолжая свое младенческое отношение к кормилице, учится любить других людей, которые помогают ему преодолеть беспомощность и удовлетворяют его потребности. Возможно, кто-то захочет воспротивиться отождествлению нежных чувств и ценностей ребенка к тем людям, которые за ним ухаживают, с половой любовью, только я считаю, что основательное психологическое исследование смогло бы установить эту идентичность вопреки всем сомнениям. Общение ребенка с ухаживающими за ним людьми является для него непрекращающимся источником сексуального возбуждения и удовлетворения эрогенных зон, в особенности потому, что последние - как правило, все же мать - одаривают ребенка чувствами, которые имеют корни в их сексуальной жизни, его гладят, целуют и качают и совершенно явственно воспринимают как замещение полноценного сексуального объекта» (ПСС V, 1905, с. 124).

Здесь Фрейд уже описывает ту взаимность в отношениях между матерью и ребенком, которая играет центральную роль в современных теориях объектных отношений.

Фрейд обращал особое внимание на интериоризацию объектных отношений в связи со структурной теорией и эго-психологией; он понимал интериоризацию как процесс идентификации с обоими родителями в ходе фазы эдипова комплекса и описывал их как основу для других идентификаций - как они осуществились в преэдиповой фазе и затем осуществляются в подростковый период (Thomae und Kaechele, 1985, с. 10).

Фрейд (1923) предложил также свою теорию меланхолии, обсуждая которую, он пишет следующее: «потерянный объект снова направляется в Эго, таким образом, объектное замещение сменяется идентификацией, ... такое замещение составляет важную предпосылку формирования Эго и в значительной мере способствует установлению того, что мы называем характером» (ПСС XIII, 1923, с. 256-257).

Об отношении между объектным замещением и идентификацией ниже говорится так:

«Изначально на примитивной оральной фазе развития индивидуума невозможно полностью разделить замещение объекта и идентификацию.

...Если от такого объекта приходится отказаться, то при этом нередко проявляется изменение Эго, которое следует описывать в терминах установления объекта в Эго как при меланхолии. Возможно, через интроекцию, которая является разновидностью регрессии к механизму оральной стадии, Эго облегчает или делает возможным отказ от объекта. Возможно, эта идентификация вообще является условием, при котором Ид оказывается от своих объектов. В любом случае этот процесс, в особенности, на ранних фазах развития происходит достаточно часто и приводит к пониманию того, что характер Эго является низвержением объектных замещений, которые содержат историю выбора этих объектов...

Также отмечается одновременность объектного замещения и идентификации, то есть изменение характера, связанное прежде всего с отказом от объекта. В этом случае изменение характера могло бы пережить объектные отношения и в определенном смысле их сохранить» (ПСС XIII, 1923, с. 257).

Описанные Фрейдом здесь и в других частях его трудов процессы идентификации и их примеры (первичная идентификация, инкорпорация, интроекция) имеют дело с объектными отношениями (понятие идентификации позднее много раз варьировалось: Ференчи ввел в 1909 году термин «интроекция» как симметричный для проекции; Абрахам и Кляйн добавили эти два механизма к механизму чистой проекции; Якобсон дополнила позднее понятие интериоризации интериоризацией селективной идентификации и имитации). Названные понятия, хотя и делают акцент на различных сторонах явления, всегда соотносятся с объектными отношениями (см. ниже в этой книге). Они означают постоянное движение снаружи внутрь, движение субъекта внутрь; понятием «идентификация» были охвачены в большей степени те процессы, с помощью которых формируется субъект (см. разделы о структурной теории, нарциссизме и самости, об эдиповом комплексе).