Хайгл-Эверс А., Хайгл Ф. и др. - Базисное руководство по психотерапии

На первых порах Фрейд понимал развитие Эго-идеала в связи с возникновением нарциссизма (приобретение заново потерянного полного инфантильного Эго в образе Эго-идеала) как преэдипальное образование, впоследствии он представлял его развитие как результат чрезмерного давления конфликта, возникающего в эдиповой фазе.

Что именно происходит при участии эдипальных страданий; как формируется Суперэго?

С точки зрения Фрейда (ПСС XIII, 1923, с. 256), речь идет об идентификациях, которыми сменяются замещения объектов Ид. Замещения объектов, протекающие по этому образцу, вносят значительный вклад в образование Эго: они образуют его характер; другими словами, создание объекта в Эго означает изменение Эго. Такие идентификации или интроекции соответствуют регрессии как механизму оральной фазы (поглощенность), которая делает возможным отказ от объекта. Фрейд предполагает, что идентификация является условием того, что Ид овладевает Эго; она означает также, что Эго таким образом через схожесть с объектом предлагает Ид любить себя. Происходящая при этом десексуализция означает замещение объекта в нарциссическом либидо.

Идентификации такого рода оказывают стойкий эффект, особенно в раннем возрасте. Они в определенной степени ведут к образованию Эго-идеала или Суперэго. Фрейд исходит из того, что дети очень рано, еще до замещения объектов, идентифицируют себя с родителями. Эти первичные идентификации усиливаются за счет следующих в первый сексуальный период выборов объекта.

Суперэго, по мнению Фрейда, следовало понимать как результат взаимодействия двойственных биологических факторов: долго сохраняющейся детской зависимости и эдипова комплекса с двувременным основанием развития сексуальной жизни в эдиповой фазе и в период генитального созревания в пубертате. Эго-идеал или Суперэго выступает как показатель отношения к родителям. Сначала, в детстве, ребенок восхищается ими или боится их, затем он «встраивает» их в образ себя. Эго-идеал, с точки зрения Фрейда, в этом отношении является наследством эдипова комплекса, он является «выражением мощнейших возбуждений и важнейших либидозных судеб Ид» (ПСС XIII, 1923, с. 264). Эго, тем самым, овладевает эдиповым комплексом и одновременно, через идентификацию, с выбранным Ид объектом подчиняется ему.

В то время как Эго, по существу, является представителем внешнего мира, реальности, в противоположность ему Суперэго выступает как представитель внутреннего мира. Конфликты между Эго и идеалом будут отражать противостояния между реальным и психическим, внешним и внутренним мирами.

В ходе дальнейшего развития воспринимаемые как авторитеты люди перенимают роли, отведенные в Эго родителям; их требования и запреты остаются значимыми для Эго. Теперь они в качестве совести выполняют функцию моральной цензуры.

«В качестве наиболее общего результата сексуальной фазы, на которой царит эдипов комплекс, можно принять низвержение в Эго, которое состоит в установлении обеих так или иначе связанных между собой идентификаций. Это Эго-изменение сохраняет свое особое место, оно выступает против другого содержания Эго - Эго-идеала или Суперэго. Но Суперэго - это не только просто остаток первого выбора объекта Ид, оно также представляет собой энергетическое реактивное формирование против последнего. Его отношение к Эго не исчерпывается напоминанием «ты должен быть таким (как отец)»; Ид предполагает и запрет: «таким (как отец) ты быть не можешь, не можешь делать всего того, что он делает» (ПСС XIII, 1923, с. 262).

Из этого нового напряжения между эдиповыми требованиями (ты должен быть таким, как отец) и эдиповым запретом (ты не можешь быть таким, как отец) развивается переживание вины в связи с наказанием (кастрацией). В этом контексте Фрейд определяет напряжение между требованиями совести и результатами действий Эго как чувство вины.

Впоследствии многие авторы занимались проблематикой Эго-идеала и Суперэго. Особое внимание уделялось установлениям временных связей и условиям их возникновения (A. Freud, 1926; Jacobson, 1937,1964; M. Klein, 1933). Интерес привлекала и проблема предшественников Суперэго на преэдиповой фазе («Идентификации по типу Суперэго» A. Peich 1954; «Исходные формы Суперэго» Spitz, 1950, 1957а, 1957b, 1960; «модель сфинктера» Ferenczi, 1925, «Доавтономия схемы Суперэго» Hartmann und Loewenstein, 1962; Sandler, 1964/ 65); догенитальные предпосылки Эго-идеала (Jacobson, 1964), проблема послеэдипова развития Суперэго (Jacobson, 1964) и, наконец, отношения между Эго-идеалом и Суперэго (Chasseguet-Smirgel, 1987; Hartmann und Loewenstein, l962; Lampl-De Groot, 1947, 1963; Sandler, 1964/65).

В диагностике и терапии доэдиповых и структурных психопатологий всегда наблюдаются определенные предшествующие формы Суперэго, которые, между тем, следует относить к признакам этих заболеваний. Их стойкость показывает, что обучение деперсонализированного автономного Суперэго невозможно.

К этим ранним предшественникам Суперэго, как показывает изучение структурных нарушений, возникших из ранних интроекций, относятся нетерпимые, деструктивно-ужасные носители наказаний. Предположительно относящиеся к этому бессознательные страхи наказаний также играют роль и при клинических феноменах уже описанных Фрейдом (ПСС XIII, 1923, с. 278) негативных терапевтических реакций. Эти ранние интроекции не отделяются от самости; напротив, они встраиваются в самость и проявляют тут свое деструктивное действие. Это действие находит свое отражение в садистски-деструктивных фантазиях о наказании; в тенденциях к наказанию, которые изначально направляются против самости, на соответствующие идентификации со злым интроектом, вовне, против объекта. Это обращение к объекту связано, как правило, с аффектами злобы (язвительность, гнев, злоба, вражда) и мотивационно - с возмездием, реваншем и местью. Характерным для длительных фантазий преследования наказанием и реванша, даже если они направлены против самости или против объекта, является элемент враждебности.

Еще один предшественник образования Суперэго, который нередко встречается у психосоматических больных, характеризуется предавтономной имитацией норм. Здесь имеется в виду нормативная ориентировка только на хорошие, то есть идеализированные объекты (на внутренние объекты и на их проекции и экстернализации), нормы которых перенимаются, то есть имитируются, без какой-либо критики; при этом остаются дефицитарными функции оценки других и самооценки. До тех пор пока переживаемое определяют только эти хорошие или идеализированные объекты, фиксированная на них нормативная ориентировка не ставится под вопрос.

Наконец, Анна Фрейд (A. Freud, 1936) описала в механизме защиты, oбoзначенном ею как идентификация с агрессором, еще одну предпосылку эдипова образования Суперэго. При этом внушающая страх собственная вина, и наказание с помощью проекции переносятся на внешние объекты; одновременно следует идентификация с наказывающей инстанцией. Ференчи (Ferenczi, 1932) описал вариант этого механизма, при котором вина остается в самости и в то же время имеет место идентификация с наказывающей стороной; результатом является ненависть к себе и самообесценивание, а также связанное с мазохистским удовольствием от боли самонаказание (нанесение себе вреда). Этот механизм можно наблюдать не только в связи с психопатологией, но зачастую и в нормальном человеческом поведении; в этом случае нередко проявляются феномены, которые обозначаются как поиск «козла отпущения». Если образование Суперэго останавливается на этой предступени, то дефицитарной остается функция самооценки, вследствие чего формируется преувеличенное самодовольство и предвзятость по отношению к себе (см. Sandler mit Freud, 1989).

В 1938 г Фрейд («Очерк психоанализа») еще раз определил функцию эдипова Суперэго следующим образом:

«Мучения угрызениями совести в точности соответствуют страху ребенка потерять любовь к себе, которая заменяет ему моральную оценку. С другой стороны, если Эго успешно противостояло искушению сделать что-то, что было бы предосудительным для Суперэго, оно чувствует себя утвержденным в этом чувстве собственного достоинства и укрепленным в своей гордости, как если бы оно сделало ценное приобретение. Подобным образом Суперэго продолжает играть для Эго роль внешнего мира, хотя на самом деле оно уже стало частью внутреннего мира. Суперэго отражает влияние детства, ухода за ребенком, воспитания и зависимости от родителей, на все дальнейшие периоды жизни индивидуума. Таким образом проявляются не только личностные особенности родителей, но также и все, что определенным образом влияло на них самих: склонности и требования социального окружения, в котором они живут, склонности и специфика рода, из которого они происходят» (ПСС XVII, 1938, с. 137).

Введение структуры Суперэго в связи с тройственной моделью или системой имеет большую объяснительную ценность при обсуждении свойственной человеку конфликтности. Оно объясняет возникновение внутренних (душевных) конфликтных напряжений, в которых Эго конфронтирует с надежно интериоризированным внешним миром. При этом внешний мир переводится уже прежде всего через Эго и его либидозные замещения во внутренний мир.

В дальнейшем речь идет не только об онтогенетическом приобретении внутреннего мира (Суперэго), но также и о филогенетических заданностях из переживаний предшествующих поколений. С развитием подобной структуры и возникновением способности к образованию конфликтов и компромиссов становятся возможными те формы компромиссов, которые в клинике обозначаются как неврозы. Через противостояние Эго с эдиповым Суперэго и Ид возникают мощные пусковые стимулы для дифференцирования функций, особенно функции посредничества при образовании компромиссов в этом треугольнике напряжения.

В связи с Суперэго проявляются также такие аффекты рефлексии как вина, стыд, гордость и депрессия. Возможность переживать чувство вины в описанной Фрейдом форме (напряжение между требованиями Суперэго и достижениями Эго) лежит в основе одной из важнейших движущих сил человеческого поведения. Детское переживание чувства вины, которое возникает в эдиповых заблуждениях и смятении, является следствием возникших на этой фазе интериоризированных угроз. Преодолеть связанный с этим страх можно либо с помощью отказа, либо через вытеснение. Но вытеснение означает изгнание в собственный внутренний мир; оно динамично, нестабильно. В связи с аспектом защиты оно означает следующее: таким я не могу быть! Затем пусковым механизмом защиты становится подавление, чему способствует страх вины.

«Яснее всего проявляется существование этой новообразованной организации в том, что из нее происходит новая ситуация страха в детских переживаниях. Страх потери объекта любви или потери любви в предфаллической, и страх кастрации в фаллической фазах продолжаются новым страхом, но, конечно, не замещаются им: этот новый страх Суперэго дает ребенку возможность быть морально независимым от окружающего мира. Человек приобретает внутренний голос» (Hartmann, Kris und Loewenstein, 1946).

Возможно, в психоаналитической литературе уделяется слишком мало внимания тому, что выполнение норм Суперэго означает не только безнаказанность: оно также содержит и аспект одобрения и признания, которые дают толчок чувству согласованности, гордости и пребывания в согласии с самим собой. Наконец, речь идет о том, что через выполнение требований и запретов Суперэго восстанавливается ощущение, что тебя любят (родители), и - наконец-то здоровое чувство, которое в ранние периоды было следствием переживания единства с матерью. Качество переживаний, являющееся результатом удачного стечения событий, обозначается Сандлером (Sandler, 1964/65) как эвпатия; она является в меньшей степени либидозной и нарциссической, но представляет собой состояние благополучия, результат удачной защиты от раздражителей, с одной стороны, и подтверждение собственной сущности, с другой. Речь здесь идет в первую очередь об аспекте структуры, обозначаемой как «ступень в Эго», о согласовании собственного поведения с теми комплексами представлений, которые (в том случае, если они удовлетворены) ведут к возникновению нарциссического чувства благополучия.

Недостаточное или идущее с нарушениями развитие автономной структуры Суперэго отличает те психопатологии, которыми с недавнего времени занимаются преимущественно психотерапевты. Последствиями этих нарушений являются: пребывание в нарциссической грандиозности, экстернализация вины при одновременном принятии роли преследуемого наказанием, ориентация на нормы идеализированных объектов (при отказе от моральной автономии), выпадение или гипертрофия чувства вины и стыда, слабость регулирования в отношении инстинктивных потребностей.

Якобсон пишет:

«В целом, Суперэго представляет собой мероприятие безопасности первого порядка, которое защищает самость от опасных внутренних раздражителей инстинктов, от опасных внешних раздражителей и от нарциссических повреждений» (Jacobson, 1964, с. 144).

1.7. Новые модели психического конфликта

Введение структурной теории, модели структур Эго, Ид и Суперэго дало старт концепциям психического конфликта и вариантов работы с ним, при этом, однако, внимание уделялось и клинически доказанным Фрейдом уже в 80-е годы прошедшего века элементам конфликта. Исходя из структурной модели Фрейд, сделал следующий вывод о возникновении неврозов:

«Трансферентные неврозы (неврозы переноса) возникают, как показывают наши исследования, вследствие того, что Эго не хочет воспринимать мощные инстинктивные порывы, идущие из Ид, и реализовывать их в моторной активности, или же оспаривает объект, на который она нацелена. Эго защищается от них с помощью механизма подавления; подавленное противится такому ходу событий, Ид создает для себя движение, которое Эго не может контролировать, замещающее представительство, которое навязывается Эго на пути к компромиссу, или симптом; Эго чувствует угрозу повреждения своего единства этим интервентом, продолжает борьбу с симптомом, как Ид изначально боролось с инстинктивным порывом, и все это представляет картину невроза. Очевидно, что Эго, когда Ид осуществляет подавление, в целом следует требованиям своего Суперэго, возникшим в противовес таким влияниям реального внешнего мира, которые нашли свое представительство в Суперэго. Но столь же очевиден и тот факт, что Эго сражается на стороне этой силы, что в нем сильнее его требования, чем притязания инстинктов Ид, и что Эго является силой, которая запускает подавление этой составляющей Ид и укрепляется через продолжение сопротивления. В служении Суперэго и реальности Эго оказывается в конфликте с Ид, что и является ключевым содержанием при всех неврозах переноса» (ПСС XIII, 1924, с. 388).

Фрейд подчеркивал первостепенную роль, которая придавалась системе или структуре Эго в новой модели душевного конфликта; мы подчеркнем следующие аспекты описания Эго: Эго противостоит требованиям Ид, мощным потребностям, которые имеют основу во внутреннем мире и стремятся к удовлетворению (через Эго). С другой стороны, Ид конфронтирует с притязаниями Суперэго, которое отвечает на возникшие в Ид силы запретами и тем, что оставляет за собой право на ограничения различного рода. В этом трехстороннем поле напряжения Эго должно представлять и свои собственные интересы соответственно своей функции преодоления внутренней и внешней реальности. Эго, в понимании Фрейда, является не только оппонентом, но и посредником между внутренней и внешней реальностью, В зависимости от имеющейся расстановки сил между Ид, Суперэго и Эго осуществляется переработка конфликта, которую надлежит проделать Эго.

Пусковым механизмом невротического конфликта является появление страха, который мобилизуется из-за активировавшихся дериватов влечений; Эго, с одной стороны, выполняет функцию источника страха, с другой стороны, выступает как агент переработки конфликта. Ид использует этот страх как сигнал исходящей от инстинктов опасности и запускает те действия, которые обозначаются как защита. Защита служит цели не допустить до осознания мобилизованное неудовольствие (страх): она ограничивает или исключает вызывающую неудовольствие опасность (ремобилизация детской травмы). Фрейд писал об этом так:

«... все-таки у человека есть право считать, что Эго является источником собственного страха...» и чуть позже:

«... при подавлении страх не вызывается заново, но как состояние аффекта, репродуцируется в соответствии с имеющейся картиной воспоминаний... Аффективные состояния включаются в психическую жизнь как результат более древних травматических переживаний и пробуждаются в подобных ситуациях как символы воспоминаний» (ПСС XIV, 1926, с. 120).

Эти ранние травматические события состоят преимущественно в потере объекта, потере любви и страхе кастрации. В качестве более позднего травматического опыта на эдиповой фазе прибавляется переживание вины.

Защита, обозначенная Фрейдом уже в ранних работах и отнесенная к Эго, понимается как одна из его важнейших функций при переработке конфликта. При этом речь идет не только о том, что защита осуществляется с целью исключения неудовольствия, но также и о том, что с ее помощью достигается определенное все-таки-удовлетворение предосудительных дериватов влечений в неузнаваемой форме. Таким образом, защита служит достижению компромисса. Эго является носителем и исполнительным органом для замещающих и обходных действий как при удовлетворении дериватов влечений, так и при их сублимации. Если защитных механизмов Эго не хватает, чтобы полностью исключить неудовольствие, то начинается формирование компромиссов в виде симптома, который был обозначен Фрейдом в ранних работах как «возвращение вытесненного» и частичный эффект которого (эффект разрядки напряжения влечений) понимался как «первичное приобретение заболевания». При дальнейшей обработке Эго обходится с симптомом следующим образом:

«...после первого шага вытеснения возникают продолжительные или никогда не заканчивающиеся последствия, борьба против инстинктивных побуждений находит свое продолжение в борьбе с симптомом... Таким образом, становится понятным, что Эго пытается сохранить отчужденность и изолированность симптома, используя все возможности как-нибудь связать его с собой... Так, симптому постепенно доверяется представительство различных интересов, он приобретает ценность для самоопределения, все сильнее срастается с Эго, становится все незаменимее для него... Результатом всех упомянутых отношений является то, что нам известно как вторичная выгода заболевания (невроза). На помощь приходит стремление Эго присоединить симптом к себе; фиксация на нем усиливается. Если мы затем делаем попытку оказать Эго аналитическую помощь в борьбе против симптома, мы обнаруживаем, что эти примирительные связи между Эго и симптомом оказывают сопротивление» (ПСС XIV. 1926. с. 1125).

Если, с одной стороны, это были клинически наблюдаемые феномены неосознанного сопротивления, которые послужили для Фрейда основанием для формулирования структурной теории, то эта теория, с другой стороны, сделала возможным дифференциальное и чрезвычайно плодотворное для терапии понимание таких проявлений сопротивления. Фрейд выделял 5 форм сопротивления, которые исходят от Ид, от Эго и от Суперэго.

Первую из этих форм сопротивления, Эго-сопротивление, Фрейд подразделил на 3 подформы, которые могут проявляться при лечении:

1) сопротивление прекращению вытеснения, 2) сопротивление против потери вторичной выгоды заболевания, 3) сопротивление переноса, которое направлено против прекращения сопротивления, однако заметил, что «при анализе оно демонстрирует и другие, более очевидные проявления, так как ему удается устанавливать отношение к аналитической ситуации или к личности аналитика и, тем самым, вытеснение, которое только должно быть восстановлено, переживать как новое» (ПСС XIV, 1926, с. 192).

Далее описывается сопротивления бессознательного, Ид: