MedBookAide - путеводитель в мире медицинской литературы
Разделы сайта
Поиск
Контакты
Консультации

Хайгл-Эверс А., Хайгл Ф. и др. - Базисное руководство по психотерапии

37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
<<< Назад Содержание Дальше >>>

Пример третий В этом примере описаны изменения в структуре группы и в групповом процессе, вызванные ответным вмешательством терапевта (см. Heigl-Evers und Heigl, 1979f, с. 855).

Здесь речь идет о групповом сеансе с десятью пациентами, которые были помещены в один и тот же стационар в психотерапевтической клинике, это были пять женщин и пять мужчин с нарушениями структуры или основ диадных отношений.

Предыдущий сеанс показал, что члены группы сверхосторожно обходятся друг с другом и осмотрительно высказывают критику в адрес другого. Очевидно, что они придерживаются негласно принятой нормы, которую можно сформулировать приблизительно так: «ты должен вести себя с твоими товарищами по группе крайне осторожно» или, используя отрицание: «ты не должен критиковать таких же пациентов, как ты!» Вначале этого сеанса 40-летний пациент, который поступил сюда, чтобы избавиться от депрессивных настроений и алкогольной зависимости, сообщил о своем опыте общения с врачом, который вынудил этого пациента с помощью нелестных отзывов уволиться с работы. Пациент очень долго и развернуто с неодобрением рассказывал о том, каким образом он мог бы осуществить «справедливую месть» в отношении этого врача. Все другие члены группы присоединились к беседе на эту тему; причем в основном все задавались вопросом, нужно ли мстить тем людям, которые совершили несправедливость, или нужно мириться с несправедливостью и молча переносить ее?

Терапевт, который замечает в глазах нескольких участников группы призыв ответить на это высказывание, в связи с этим заявляет следующее: он признает, что уже испытывал такое чувство мести, но, в общем-то, он все же не одобряет такую тенденцию, так как она, по его мнению, в любом случае непродуктивна и приводит к циркуляции мести.

Не используя техник вмешательства, объясняющих явления с позиций психоанализа, терапевт дает оценку имеющемуся интерактивному процессу: в межличностном общении месть непродуктивна; тем самым он косвенно вводит соответствующую групповую норму, норму отказа от мести. Таким образом, он демонстрирует свою собственную ценностную ориентацию; он теперь воспринимается как личность.

Если бы речь шла об аналитической группе, тогда терапевт спросил бы, а не имеет ли он сам дела с несправедливостью и местью; он следил бы за тем, не происходит ли развитие соответствующего переноса, и обнаруживал бы его, а также стремился бы объяснять относящиеся к этому фантазии участников группы в зависимости от протекания группового процесса и от их индивидуально-специфического участия в работе группы.

Члены же интерактивной группы беседуют в этом случае о том, как они испытывали на себе несправедливость, они сообщают о несправедливости, которая имела место вне ситуации группы. Возмущение, однако, накапливается и может обрушиться на людей, которые совершили несправедливость по отношению к одному или другому участнику. Каждый участник может привести примеры несправедливости.

Терапевт опять обращается к затронутой группой теме, так как считает, что должен внести свой вклад в разработку этой темы: на основании своего опыта он делает вывод о том, что нельзя прожить, не испытав на себе несправедливость, а также не совершив несправедливость.

Члены группы, однако, рассказывают в дальнейшем только о том, как испытывали на себе несправедливость со стороны других, и, следовательно, совершенно упускают из виду другой аспект, названный терапевтом: совершение несправедливости.

Терапевт делает вывод о наличии упущений в диагностической, то есть не сообщаемой участникам группы интерпретации: если участники группы прорабатывают только тему переживания несправедливости и игнорируют тему «совершения несправедливости», тогда именно последняя констелляция чувств должна определять актуальную интерактивную проблематику и эффективную регуляцию поведения. Конечно, психотерапевт не сообщает об этой интерпретации, как он сделал бы в психоаналитической группе. Он говорит:

«Я удивляюсь, что здесь говорили только о том, что испытывали на себе несправедливость, и не говорили о том, что совершали несправедливость. Я сам сталкивался со вторым. Так, я недавно поднял на смех моего коллегу по конференции, и не без удовольствия. В самом деле, я находил забавным изящно скомпрометировать мужчину. Как я потом осознал, он даже не имел возможности защищаться, тогда мне стало как-то жаль его, и потом, наедине, я извинился перед ним за свое поведение».

Теперь группа приняла во внимание и эту тему. Сразу несколько пациентов заявили, что гораздо хуже все-таки совершить несправедливость самому, чем испытывать ее на себе. Кроме того, снова выделилось большинство, кто демонстративно обижался кем-то или критиковался кем-то, кто спешил на помощь или помогал другим. Это также касается совместного проживания в отделении больницы, как полагает один из участников:

«Если один в настоящее время нападает на другого по какому-нибудь вопросу и тем самым совершает несправедливость, тогда я соблюдаю спокойствие, я терпеливо сношу это, и я могу быть полностью уверен: другие помогут мне и объединятся против него».

Меньшинство, к которому также относился инициатор этого сеанса (40-летний пациент), защищает другую точку зрения. Если он, как офицер, по словам инициатора, при строевой подготовке настаивает на том, чтобы рядовые бросались на землю и при этом, возможно, даже посередине лужи, то для него это не является совершением несправедливости. Это, напротив, происходит в порядке вещей, так как вышеупомянутое лицо должно подготовить рядовых к любым неожиданностям. Почти все члены группы смеялись над этим; они подавали различные сигналы, свидетельствующие о том, что они слишком хорошо знакомы с таким способом очистки совести. Инициатор сеанса был, напротив, совершенно серьезен при изложении этого мнения: только однажды на его губах мелькнула невольная усмешка.

Терапевт начинает рассуждать, могут ли эти темы - переживание и совершение несправедливости - иметь что-либо общее с процессом общения участников друг с другом, как в группе, так и в больничном отделении. Он говорит об этом следующим образом:

«Я заметил, что вы в прошлый раз и сегодня общались друг с другом очень осторожно. Связно ли это с тем, что вы ни в коем случае не хотите совершить несправедливость?» Почти все пациенты подтвердили это; они, в самом деле, очень, до ужаса боятся учинить несправедливость. Непосредственно вслед за этим они заговорили о регуляции поведения в группе и в отделении: лучше испытать на себе несправедливость, чем совершить несправедливость. Затем начался разговор о силе слабостей и об «иерархии» в группе и в отделении, о том, где именно слабость является силой. Один из участников сказал: «Нужно быть слабым, потому что тогда можно стать одним из большинства».

Процитированный выше отзыв психотерапевта призывает участников к тому, чтобы они поразмышляли о норме «лучше испытать на себе несправедливость, чем совершить несправедливость», косвенно защищаемой ими, и о ее влияние на всех. При таком вмешательстве речь идет не об интерпретации в смысле толкования неосознаваемого содержания сознания, полностью неизвестного пациенту, а, напротив, о ссылке на представление о поведении, желательном в группе и в отделении; это представление до сих пор лишь наполовину осознавалось участниками и не рефлексировалось ими.

То, что члены наконец все-таки стали осознавать эффективность своей скрытой регуляции поведения, наверное, можно объяснить тем, что терапевт на своем примере демонстрирует, что может совершаться несправедливость; благодаря же тому, что человек испытал на себе несправедливость, возможно избавление от соответствующих отношений и противодействие негативной реакции. С помощью идентификации с поведением терапевта возможно изменение установки на неизбежность совершения несправедливости, а, следовательно, и на критику несправедливости в других.

9. Заключение

В качестве резюме и заключения мы можем констатировать: двигаясь в русле дихотомической теории психической патологии, лежащей в основании видимых картин полностью и частично психически обусловленных болезненных состояний, мы описали следующее дифференциально-диагностическое разделение: мы различаем неврозы конфликта, связанные с отношениями к целостным объектам и триангулярной ориентацией, и структурные нарушения псевдодиадического, монадического типа, характеризующиеся отношениями к частичным объектам. Мы описали психоаналитические методы лечения, которые также определяются определенной бифуркацией. Речь идет о терапевтических приемах, которые ориентированы прежде всего на принцип интерпретации, и о приемах, руководствующихся преимущественно интеракциональным принципом ответа.

Основанием для такого разделения служит то обстоятельство, что интерпретация, чтобы быть действенной, должна иметь в своем распоряжении некий третий объект, некий референтный пункт вне изначальной диады, тогда как задача терапевтических приемов, осуществляющихся в соответствии с принципом ответа, состоит в том, чтобы дать возможность возникнуть этому - третьему - объекту, и, следовательно, в том, чтобы стимулировать способность к триангулярным отношениям (к целостным объектам).

Наряду с традиционными психоаналитическими методами нами обсужден модифицированный, основанный на глубинной психологии метод, направленный на те немногие тяжелые конфликтно-невротические нарушения, при которых оказывается возможным фокусирование и ограничение лечения одной целью.

Описанные нами методы применяются как в дуальных, так и в плюральных условиях.

9.1. Этика в психотерапии

Изложение и обсуждение принципов ориентированной на психоанализ психотерапии следует заключить размышлениями о медицинской этике, о морали терапевтической деятельности применительно к психотерапии.

Вопросы, связанные с моралью и этикой терапевтической деятельности, вызывают у врачей и психологов, а также у терапевтов, пришедших к психотерапии иными путями, все больший интерес (Chasseguet-Smirgel, 1988; McDougall, 1988; Heigl-Evers und Heigl, 1989; Kottje-Birnbacher und Birnbacher, 1995; Kottje-Birnbacher und Birnbacher, 1996; Hutterer-Krisch, 1996). В обыденном языке понятия морали и этики равнозначны. Однако представляется целесообразным их понятийно разграничить. Так, под моралью понимается совокупность моральных норм, ценностей и институтов, а под этикой - философская дисциплина, предметом которой являются вопросы морали, причем, например, речь может идти о том, существует ли какой-нибудь всеобщий критерий правильного с точки зрения морали поведения (Patzig, 1993). В психотерапии морально-этическая тематика привлекла особое внимание специалистов благодаря тому, что известны достаточно многочисленные случаи сексуальных злоупотреблений в отношении пациенток и пациентов, имевшие место в процессе терапии (Becker-Fischer und Fischer, 1995).

Для соматической медицины актуальны такие темы, как опыты на людях, животных и медицинская этика, оценка врачебных действий в соответствии с некими идеальными образцами, которую наряду со специалистами все больше дают также и философы и, конечно, пациенты как адресаты терапевтической помощи.

Соматическая медицина - это, как правило, медицина действия в узком смысле этого слова, которая сегодня больше чем когда-либо должна ориентироваться на эффективность, причем эффективность означает устранение или замену патологически измененных структур, воздействие на патологически измененные функции в направлении нормы здорового человека, в процессе которого заменяются понесшие наибольший ущерб собственные телесные субстанции больного. В психотерапии как преимущественно вербальной терапии речь идет либо о воздействии на эмоциональные и поведенческие структуры, которые подвергаются давлению со стороны внутренних, недоступных сознанию конфликтных напряжений и стабилизируются посредством образования симптомов, либо о внутренних и межличностных несоответствиях, которые посредством установления конфликтных напряжений не могут быть приведены к компромиссной проработке, в том числе и в форме вышеуказанных симптомов; напротив, они существенно затрудняют необходимую адаптацию к внутренней и внешней реальности. Здесь также речь идет о воздействии на определенные структуры и об уменьшении патологических ограничений, а в первую очередь о повышении эффективности синтетически-интегративных действий Эго и в особенности об изменении объектных отношений, достигаемом посредством устранения искажений, являющихся результатом переноса, а также посредством введения «третьего объекта», и о признании в процессе коммуникации инаковости, непохожести другого. Здесь можно привести определение психотерапии, сформулированное в 1975 году Штротцкой:

«Психотерапия - это сознательный и целенаправленный процесс воздействия на нарушения в поведении и болезненные состояния, которые в результате общего согласия (по возможности между пациентом, терапевтом и референтной группой) признаются требующими лечения; этот процесс осуществляется при помощи психологических средств (посредством коммуникации), в большинстве случаев вербально, но также и невербально; психотерапевтическое лечение направлено на определенную, по возможности совместно выработанную цель (минимализация симптомов и/или структурное изменение личности) и проводится на основе теории нормального и патологического поведения при помощи техник, которые можно освоить в процессе обучения. Как правило, для занятия психотерапией необходима сильная эмоциональная привязанность» (Strotzka, 1975).

Кроме того, в современной психотерапии существенно повысились требования к контролю за эффективностью, к проверке качества терапии. Как в медицине действия, так и в вербальной медицине возникают вопросы: как происходит оценка терапевтической компетентности самими ее носителями и как она контролируется? Затем, как эта компетентность согласовывается с обязательными для каждого отдельного терапевта ценностями и нормами? Какое влияние на свои обусловленные стремлением к эффективности профессиональные действия допускает врач или психотерапевт со стороны тех норм и ценностей, которые приобрели характер всеобщей обязательности для рационально обоснованной медицины?

Прежде всего следует рассмотреть последний из этих вопросов: вопрос об ориентации на общеобязательные морально-этические критерии. В качестве общезначимых, ведущих аспектов обсуждения моральных проблем врачебной деятельности как в области медицины действия, так и в области вербальной (ориентированной на личную поддержку) медицины Бошан и Чилдресс предлагают следующие (Beauchamp and Childress, 1983):

1. Уважение к автономии человека (informed consent*),

  1. Требование исключения нанесения вреда (primum non nocere**),  

  2. 3. Обязательный характер помощи (в том числе и в смысле патернализма), 

4. Принцип справедливости (распределение ресурсов, микро- и макроэтика).

Эти принципы в некоторых конкретных случаях могут вступать в конфликт друг с другом, что, как пишет Патциг (Patzig, 1994), приводит к необходимости принятия взвешенного решения об их большей или меньшей важности. Он поясняет свою мысль, утверждая, что врач должен постоянно сдерживать определенное напряжение в своей деятельности и примирять противоречия:

• между автономией пациента и его благом (например, если член религиозной секты, скажем, свидетелей Иеговы, отказывается от необходимого для спасения его жизни переливания крови); • между сохранением жизни и сохранением человеческого достоинства (например, тогда, когда речь идет о реанимации человека, который по достоверным сведениям предпринял тщательно обдуманную попытку самоубийства); • между обязанностью быть откровенным и обязанностью заботиться о больном (например, когда речь идет об объяснениях по поводу заболевания с крайне неблагоприятным прогнозом); • между микроэтическими и макроэтическими аспектами его решения (например, при ведении листа ожидания на трансплантацию органов или операции на открытом сердце). По каким критериям здесь должны устанавливаться приоритеты?

Жизнь врача (и это имеет значение и для психотерапевта) состоит из цепи взвешенных решений, как клинического, так и морально-этического характера. Существуют четкие рекомендации, которыми следует руководствоваться, однако они не могут охватить отдельный случай во всей его полноте; именно отдельный случай часто требует долгих раздумий и выбора между технико-терапевтическими директивами и этическими принципами (Patzig, 1994). Все эти проблемы позволяют понять, почему дискуссия о морально-этических аспектах медицины стала столь оживленной.

Для психотерапии имеет важное значение принцип informed consent, из которого следует, что психогенез обсуждается с пациентом таким образом, чтобы был достигнут достаточный уровень согласия. Здесь в процессе выполнения обязанности врача объяснять пациенту суть его заболевания могут возникнуть трудности. Конечно, есть пациенты, которые попадают к терапевту с уже развитым пониманием природы своей болезни. Однако, по-видимому, куда более распространен случай, когда такого понимания нет или оно является недостаточным, чтобы психотерапия стала своего рода ultima ratio*, конечным пунктом тягостного крестного пути карьеры пациента, который привел к разочарованию во врачах, но не дал ему понимания взаимосвязей его собственной болезни, как это бывает, например, у многих пациентов с тяжелыми болями. Или бывает так, что пациент, следуя своей субъективной теории болезни, чтобы не подвергать опасности вытекающие из нее «стратегии» преодоления внешних и внутренних угроз, переносит причины своих нарушений во внешний мир, вырывает их из субъективного организмического и сугубо психического внутреннего мира и относит их к «миру объектов». В таких случаях довольно часто происходит так, что репрезентации этого мира социальных отношений пациента, партнеры или партнерши или прочие родственники, рекомендуют ему, пусть и ради облегчения своего собственного положения, обратиться к психотерапевту, даже если он сам с неохотой, a contrecoer, вступает на этот путь. Также вовсе не редки настоятельные инициативы со стороны коллег; представляющих другие дисциплины и получивших ранее необходимые психотсрапевтические консультации; они чувствуют, что не могут помочь пациенту, и по этой причине или же для облегчения собственного положения способствуют установлению контактов с психотерапией. Понимание сути болезни в таких случаях, как правило, минимально. Однако, по нашему мнению, основополагающая этическая установка вышеназванных англосаксонских авторов совершенно четко предопределяет выбор образа действий: представляется, что невозможно морально-этачески обосновать обращение к психотерапии, прежде чем у пациента не будет развита являющаяся результатом понимания природы болезни мотивация к лечению, мотивация к терапевтической кооперации

Это необходимо и в тех случаях, когда пациент видит причину своей болезни в социальных условиях (например, в безработице) и когда он подозревает, что причина заключается в так называемом «окружении» («mobbing»), которое он вынужден выносить на своем рабочем месте. Показания к применению психотерапии и тем самым обоснованность принятия на себя ответственности должны быть четко установлены. Впрочем, недостаточная ясность в этих вопросах не только была бы недопустима с морально-этической точки зрения, ибо в таком случае не будет соблюдено право пациента на самоопределение, но и в прогностическом отношении затрудняла бы достижение сколько-нибудь значительных успехов; ибо как при лечении полностью или частично психически обусловленных нарушений или болезней может быть достигнут достаточно стабильный терапевтический результат, если оба партнера по психотерапевтической кооперации не направляют свое внимание на взаимосвязи в возникновении симптомов и синдромов? Здесь сходятся основное технико-терапевтическое направление и этический принцип. Ориентированная на психоанализ психотерапия видит свою цель среди прочего и в постоянном расширении автономии пациента; но ведь обсуждаемые здесь морально-этические требования к терапевтической деятельности направлены на уважение именно этой автономии!7 Кроме того, при использовании интеракционально-психоаналитического метода особенно необходима основополагающая терапевтическая установка, которая включает в себя уважение к судьбе пациента, к его структурам и к связанному с ними способу освоения мира.

<<< Назад Содержание Дальше >>>

medbookaide.ru