Хайгл-Эверс А., Хайгл Ф. и др. - Базисное руководство по психотерапии

Такое подавление, однако, это не просто вытеснение в бессознательное, как это происходит с представлениями. Поэтому в строгом смысле нельзя говорить о бессознательных аффектах. В системе бессознательного (топографической теории) обнаруживается лишь возможность для возникновения аффекта; таким образом влечение представлено только в системе предсознательного/сознательного (или в системе Эго) в виде аффекта (ПСС X, 1915, с, 277).

Достаточно нестрогое определение Фрейдом аффектов в их связи с инстинктами можно объяснить тем, что Фрейд уравнивает присущую инстинкту сумму возбуждения и квант аффекта инстинкта. Здесь следует отметить, опираясь на результаты исследований аффекта (см. соответствующий раздел данного учебника), что специфических аффектов влечений не существует: когда влечение достигает определенного уровня возбуждения, направленного на желаемый объект, независимые от инстинкта исходные аффекты включаются в отношения к объекту влечения как регуляторы (Krause, 1983).

Учение Фрейда об инстинктах вплоть до своего окончательного оформления в виде дуализма Эроса-Танатоса (инстинкт жизни-инстинкт смерти) претерпело множество изменений. И это еще раз показывает, сколь тяжело было придать удовлетворительную теоретическую форму всему спектру клинических наблюдений и собственных наблюдений.

Сексуальный инстинкт в своем развитии с самого начала представлен частично и полиморфно, его целью является устранение напряжения из соматических источников (эрогенные зоны). Изначально не сталкивающееся с препятствиями внутреннее стремление приобретает свои исключительно индивидуальные черты по мере того, как в опыте субъекта появляются разнообразные способы удовлетворения инстинкта.

Другой тип инстинкта был описан Фрейдом под названием инстинкта сохранения Эго или инстинкта самосохранения. Эго использует его энергию в защитном конфликте с инстинктом сексуальности.

В то время как Эго, в соответствии с первой моделью конфликта, рассматривалось как оппозиция непереносимым для него представлениям и выступало одновременно как защищающий элемент, инстинкты самосохранения и сексуальности стоят отныне в оппозиционном напряжении по отношению друг к другу. Теперь исполняющее защитные функции Эго черпает используемую для этого энергию или мотивацию из инстинктов самосохранения. Впоследствии также будет указано на то, что инстинкты самосохранения или Эго-инстинкты обладают нарциссическим качеством, так что следует говорить о нарциссических инстинктах, являющихся контрагентами направленного на объект сексуального влечения (см. ниже).

С клинической точки зрения, в этих первых формулировках теории влечений речь идет о противостоянии в защитном конфликте сексуальных и Эго-инстинктов (ПСС VIII, 1911, с. 234), с генетической точки зрения - о противостоянии инстинктов самосохранения и сексуальности.

В 1910 году Фрейд назвал всю совокупность несексуальных потребностей инстинктами самосохранения. В психическом конфликте они участвуют как Эго-инстинкты. Оба полюса этого конфликта были обозначены Фрейдом (ПСС VIII, 1910, с. 97-98) с помощью двух элементарных понятий, в которые включены все действующие в человеческой душе органические потребности; Шиллер в свое время сказал о них так:

«До тех пора, пока за структуру мира Отвечает философия, он движется вперед за счет голода и любви» В ходе последующих исследований Фрейд столкнулся с амбивалентностью любви и ненависти и трудился над тем, чтобы интегрировать ее в учение об инстинктах. Это оказалось нелегкой задачей: «...отношения любви и ненависти не определяют отношения влечений к их объектам, но зарезервированы для отношения Эго к объектам в целом» (ПСС X, 1915, с. 229). После чтения этой работы можно выдвинуть гипотезу об агрессивной тенденции, которая не представляет собой компонент инстинкта сексуальности, но принадлежит к инстинкту самосохранения.

По ту сторону сферы действия инстинкта, который направлен на либидозное удовлетворение, то есть на получение удовольствия (или, по меньшей мере, на снижение неблагоприятного напряжения), лежат клинические феномены вынужденного повторения. Эти феномены были выявлены главным образом при диагностико-терапевтическом рассмотрении неврозов навязчивых состояний и меланхолии и описываются с помощью понятий амбивалентности, агрессивности, садизма, мазохизма и ненависти. В поисках типа инстинкта, который сделал бы понятными эти феномены и в то же время мог бы быть рассмотрен в качестве полярного напряжения по отношению к ранее введенному понятию инстинкта сексуальности, Фрейд обнаружил инстинкт смерти (ПСС XIII, 1920, с. 40). Этому инстинкту противостоят все те модальности инстинктов, которые направлены на удовлетворение и получение удовольствия, короче, на сохранение индивида и тем самым жизни (Эрос) (ПСС XIII, 1923, с. 268).

В противоположность направленным на обеспечение жизни и ее сохранение инстинктам инстинкт смерти стремится к полному упразднению напряжений, которые характеризуют существование-в-жизни, к возврату от многоклеточного организма с его нестабильностью, которую нужно постоянно регулировать, к стабильности неорганического, из которого произошло органическое, к стабильности окончательного устранения напряжения. Инстинкты смерти, которые направляются как первичный мазохизм сначала вовнутрь, на саморазрушение субъекта, могут быть обращены вторично вовне, против объектов; они были обозначены Фрейдом как инстинкты разрушения (ПСС XIII, 1923, с. 269).

В результате усилий Фрейда, наблюдаемые им в клиническом исследовании - особенно в исследовании меланхолии - психологические феномены были сведены к биологической основе, однако в свете современных биологических исследований они оказались не вполне точны. Жизнь и смерть с микробиологической точки зрения рассматриваются не как противоположности; они лежат в одном континууме, который не допускает однозначного отделения этих состояний друг от друга (Brenner, 1986, с. 27). Однако при этом сохраняются психологические феномены, которые можно свести к инстинкту агрессии, и обоснование принятия существования такого инстинкта остается несомненным.

Гипотеза Фрейда о стремлении к смерти, направленном изначально против субъекта и реализующемся в биологических процессах, подвергалась значительной критике. Направленное на объект стремление к агрессии, понимаемое Фрейдом как обращение субъекта на объект, перенаправленное изнутри наружу стремление к смерти, в клинической практике вело к смещению акцентов: направленная на объект часть инстинкта смерти приобретала как инстинкт агрессии все большее значение и привлекала все большее внимание, а биологические детерминанты агрессивного поведения нередко упускались из виду. Агрессивность рассматривалась преимущественно с точки зрения влияния окружения, специальных условий социализации. Однако с некоторых пор обсуждается имеющий биологические корни изначальный инстинкт агрессии и разрушения; при этом говорится также об инстинкте убийства (см. Heigl-Evers und Ott, 1997с; Petri, 1996, с. 132; Rudol, 1993, с. 92). Это можно связать с дискуссией об историческом насилии и уничтожении людей (в особенности в нацистской Германии в период Холокоста), а также с сегодняшними актами жестокости и происшествиями, которые при помощи средств массовой информации поступают к нам ежедневно в потоке новостей. Все больше жестокости мы переживаем и в непосредственном повседневном опыте.

Дискуссия об инстинкте убийства актуальна также в связи с результатами последних социально-биологических исследований. В них среди прочего было показано, что у гоминид, в первую очередь, у шимпанзе, существует предрасположенность к уничтожению сородичей, чего до сих пор этологи не замечали (Goodall, 1986;Kortland, 1972; Ploog, 1995). С социально-биологической точки зрения, такие способы поведения рассматриваются в связи с императивными стремлениями к передаче своего генома и тем самым к продолжению и сохранению вида. Осуществление соответствующих тенденций и импульсов поведения, понимаемых как выражение инстинкта убийства, допускается (в особенности представителями неодарвинизма) также и у родственников Species humana (Vogel, 1989).

Следует пояснить, что в попытках Фрейда концептуализировать психический конфликт в относящихся к этому полях напряжения, всегда был и оставался инстинкт, при этом он понимался и рассматривался Фрейдом с различных точек зрения и по-разному обозначался. Для определения значения инстинктов и их следствий для концептуализации психического конфликта необходимо представить структурную теорию и последующие теоретические концепции.

1.3. От топографической к структурной модели

В связи с моделью психического конфликта всегда использовалось понятие защиты. Защита относится к самым ранним концепциям Фрейда. Она с самого начала рассматривалась в тесной связи с Эго, как та часть личности, которую Эго хочет защитить от любых нарушений.

«К Эго больного приближается представление, которое оказывается непереносимым, которое пробуждает силу отталкивания со стороны Эго; целью такого отталкивания является защита от этого непереносимого представления. Защите фактически удалось вытеснить данные представления из сознания и из воспоминаний, их психический след, по-видимому, невозможно обнаружить» (ПСС I, 1895, с, 269).

Таким образом, речь идет о защите Эго от непереносимых представлений, то есть от вызывающих отвращение раздражителей, от которых нельзя убежать и против которых нельзя воздвигнуть защищающий барьер. Соответственно, развивающееся вследствие этого отталкивание обращается вовнутрь, в недоступную область, область бессознательного.

Одно из самых волнующих клинических открытий Фрейда заключается в том, что этот процесс отталкивания, защиты со стороны Эго, направляется в бессознательное неосознанно.

Для представления обеих систем, которые были образованы в соответствии с первой топической теорией психического аппарата, Фрейд выбрал пространственную метафору. Он приравнял систему бессознательного к большому тамбуру, в котором роятся душевные побуждения. К этому тамбуру примыкает вторая, более узкая часть, разновидность салона, в которой пребывает сознание. На пороге между двумя этими подпространствами Фрейд видел сторожа, в обязанности которого входит рассмотрение отдельных побуждений души. Он отбирает и не допускает в салон те из них, которые вызвали неудовольствие (ПСС XI, 1916/17, с. 305). Между тем выявилось, что отдельные особи, которые снуют в этом пространстве, не придерживаются раннее предписанных им направлений. Так, Эго, которому вроде бы было предписано находиться в салоне предсознательного/сознательного, располагается также и в огромном тамбуре бессознательного. Таким образом было получено знание о том, что защита как функция Эго также действует бессознательно. Полюса защитного конфликта больше не совпадают с ранее определенными системами, то есть с бессознательным, с вытесненным в него материалом, с одной стороны, и с Эго вместе с системой предсознательного/сознательного, с другой. Топографическая модель психического аппарата оказалась недостаточной по своей объяснительной ценности для клинических феноменов и поэтому должна была быть заменена. Фрейд комментирует ситуацию следующим образом:

«мы и в самом Эго нашли что-то, что также является бессознательным... Последствия этого знания для аналитической практики проявляются в том, что мы обнаруживаем бесконечно большое число неопределенностей и сложностей ... например, невроз невозможно свести к конфликту между сознательным и бессознательным. Для этого противостояния, исходя из наших познаний о структуральных особенностях душевной жизни, мы должны вывести другой конфликт: между взаимосвязанным Эго и отделенным от него вытесненным материалом» (ПСС XIII, 1923, с. 244).

Новое теоретическое понимание психического аппарата было необходимо и еще по одной причине: клиническая практика показала, что чувство вины и потребность в наказании также могут быть бессознательными, иными словами, и они поддаются вытеснению. В дальнейшем было установлено, что существуют обозначенные Фрейдом как идентификация бессознательные процессы, которые существенно способствуют становлению Эго, но помимо этого служат основой для формирования идеального образа для введения дальнейшей дифференциации, «ступени в Эго» (ПСС XIII, 1921, с. 145).

Новая модель должна была дать объяснение выявленным феноменам, и поэтому речь зашла о введении трех структур. Во-первых, структуры Ид, которая в определенной мере соответствовала бессознательному в топологической модели и содержанием которой было психическое выражение влечений; с одной стороны, эти влечения возникают в филогенезе и посему являются врожденными, с другой стороны, это продукты вытеснения, то есть приобретенные сущности. Во-вторых, Эго - та составная часть личности, которая представляет ее интересы и противопоставляет защиту притязаниям Ид на осознание его содержания. При этом Эго частично осознанно (или находится в зоне предсознательного и тем самым подготовлено к осознанию), а частично бессознательно. Функции самооценки и образования идеала выполняет структура Суперэго, причем относящиеся к Суперэго представления могут быть как осознанными/предсознательными, так и бессознательными.

Теперь соответственно этому развитию мы хотим представить три части структурной модели и обсудить их значение для психоаналитической модели конфликта и его клинического лечения.

1.4. Об инстанции ид

Ид - это одна из трех психических структур, которые (совместно с «реальностью») лежат в основе конфликтов, в значительной мере определяющих человеческие переживания и поведение и порождающих нарушения, являющиеся предметом психоаналитической терапии. В этом смысле структурная теория центрирована на психическом конфликте.

Ид, как одна из образующих конфликт инстанций или систем, соответствует тому бессознательному, которое действует как одна из областей в первой модели психического аппарата, совпадая с его содержанием. Содержание Ид - это психическое выражение влечений, которые возникли в филогенезе, то есть являются врожденными. Дериваты влечений могут осознаваться в онтогенезе, а затем вытесняться, вследствие чего они получают качество «неосознанных» (ПСС XIII, 1923, с. 240). Ид, в общем, не совпадает с содержанием бессознательного: «...верно, что все вытесненное неосознанно, но не все бессознательное - это то, что вытеснено», - так говорится у Фрейда (ПСС XIII, 1923, с. 244). Между тем успешное клиническое открытие Фрейда, в соответствии с которым некоторые части Эго, в особенности защита, также являются неосознанными, побудило его переформулировать теорию психического аппарата.

Итак, Ид уже не приравнивается к бессознательному в топографической теории, но и понятие Эго претерпело определенные изменения. Невротический конфликт более не понимается как противопоставление сексуальных влечений и инстинктов самосохранения (Эго-инстинктов), в котором последние активируют мотивацию защиты; инстинкты самосохранения или Эго-инстинкты концептуализировались Фрейдом в духе дуализма «инстинкты жизни — инстинкты смерти». Такой тип инстинктов, как сексуальные инстинкты, или Эрос, «охватывает не только собственное свободное сексуальное влечение и его производные, тормозящие цель и сублимированные возбуждения влечений, но и инстинкт самосохранения, который мы должны приписывать Эго» (ПСС XIII, 1923, с. 268). Ид теперь - это не только «большой резервуар либидо», в него включены два вида инстинктов. После определения инстинкта смерти и инстинкта разрушения как его варианта (ПСС XIII, 1923, с. 268-276) в Ид следует различать обе энергии влечений, либидозную и агрессивную. Рассматривая структурный аспект Ид, можно допустить, что оба вида инстинктов могут существовать и как не связанные друг с другом, и как пересекающиеся или находящиеся в диалектическом напряжении.

«Это означает, что определенное представление о желании или действие могут быть очень разрушительными, ужасными и агрессивными, но анализ покажет, что они до определенной степени всегда преследуют также и цель эротического удовлетворения. На том же основании представление о желании или действие может проистекать из склонности, полной любви, если же ее проанализировать, то мы увидим, что при этом одновременно проявляется и элемент агрессивной энергии» (Arlow und Brenner, 1976, с. 36).

Если рассматривать переход от топографической теории к структурной, то бросается в глаза тот факт, что граница между Эго и Ид становится менее жесткой, чем та, которая разделяла бессознательное и предсознательное/сознательное.

«Эго от Ид отделяется нежестко... Вытесненное существует вместе с Ид, но это только часть его. Вытесненное резко отделено только от Эго с помощью противостояний вытеснения; через Ид вытесненное может общаться с Эго» (ПСС XIII, 1923, с. 251).

Таким образом, отзвуки влечений проявляются в Эго в модифицированном виде. Когда они допускаются защитой от неудовольствия, они оказывают влияние на действия и мотивацию в области переживаний и поведения, которая в данном теоретическом подходе обозначается как Эго. Так, побуждающие к действию проявления влечений (инстинкт определяется как «неотложное») становятся Эго, квази-продвигающим действие, той инстанцией, которая имеет в своем распоряжении доступ к мотивации.

Другое важное соединение между Ид и Эго, связанное со значимым влиянием Ид на развитие Эго, состоит в создании объектов в Эго, которые Ид в соответствии с инстинктивными желаниями первоначально замещает либидозно или эротически. Это происходит, когда нужно отказаться от либидозно замещаемого объекта. Но такой ход событий может осуществляться и параллельно, при сохранности замещения. Фрейд обозначил этот ход событий понятием идентификации (или, в его более ранней, связанной с оральной фазой форме, интроекции). Идентификация означает перенятие особенностей соответствующего объекта Эго. Эго становится похожим на объект, тем самым предлагая Ид свои услуги в качестве объекта любви: «Смотри, ты можешь и меня любить, я так похож на объект» (ПСС XIII, 1923, с. 258). Идентификации включаются через формирование первоначального выбора объекта Ид в развитие Эго и образуют его характер. Модификация привязанности к объекту при идентификации играет особенно большую роль на тех ступенях в Эго, которые Фрейд обозначал как Суперэго или идеальное Эго. Здесь речь идет о рассмотрении тех объектов любви, которые в связи со страстными сексуальными желаниями ребенка были замещены и приобрели большое значение. Речь идет о либидозно-агрессивных замещениях отца и матери; они переживаются во взаимной связи жестких требований со стороны одного и страстной борьбы с другим.

Необходимый отказ от этих привязанностей к объекту может быть достигнут только тогда, когда заданные объекты достигают Эго, и тем самым ведут к образованию Суперэго или идеального Эго. Фрейд обозначал идеальное Эго как наследство эдипова комплекса, а значит и «мощнейших возбуждений и важнейших судеб либидо Ид» (ПСС XIII, 1923, с. 264).

Обобщая, можно сказать, что концепция Ид, в контексте структурной теории, показала себя чрезвычайно плодотворной для психоаналитической терапии. Принятие психических рамок внутреннего мира, которые охватывают как общие филогенетические феномены, так и индивидуально пережитое, изобилие «первобытных фантазий», которые относятся к врожденному багажу субъекта, охватывающему онтогенетическую переработку биологически конституционально заданного в своих неосознанных (вытесненных) составляющих, образует обширную основу витальных ресурсов. Сделать эти ресурсы доступными для использования - центральная задача целеполагания аналитической психотерапии; путь к этому идет через сновидения, принадлежащие к тем образованиям, которые, выходя из Эго, погружаются в бессознательное. К этому относятся неосознанные идентификации с объектами, которые замещаются Ид или были замещены, от осознания которых нельзя отказываться, если мы хотим, чтобы терапия была плодотворной. Сюда же относятся и инстинкты, которые участвуют в образовании патогенного конфликта и в его полном компромиссов патологическом разрешении. От их ликвидации также нельзя отказываться при проведении терапии. Для развития личности имеет значение доступность Ид на линии регрессии, которая обслуживает Эго, образует источник для рекреации и является основой для креативности.