Влахос И. - Православная психотерапия: святоотеческий курс врачевания души

Через очищение ума достигается и подлинное познание себя. Философ Варлаам утверждал, что святость и совершенство невозможно обрести «без различений, умозаключений и расчленений», и потому считал необходимым изучение соответствующих приемов для всех, желающих приобрести совершенство и святость. Однако святитель Григорий Палама возражает против этого взгляда – «ереси стоиков и пифагорейцев». Мы, христиане, учит святитель Григорий, считаем истинным не такое знание, которое можно найти при помощи слов и умозаключений, но «знание, являемое делами и жизнью, которое не только истинно, но прочно и непоколебимо». Далее он говорит, что методами различения, умозаключения и расчленения никто не может познать даже себя самого, если «многотрудным покаянием и напряженным подвигом» не изгонит прежде из собственного ума гордость и лукавство. Тот же, кто не сделает свой ум таким, то есть не очистит его, не в состоянии приобрести познание своей нищеты, которое является началом познания самого себя" (Свт. Григорий Палама. Триады .. С.73).

Это место имеет огромное значение, поскольку сегодня многие учат, что человек может достичь самопознания при помощи самоанализа и психоанализа. Но это – прелесть, способная довести человека до ужасных последствий. Занимаясь самоанализом, он, скорее всего, дойдет до шизофрении. Путь же подвижничества прост. Используя описанные выше приемы, то есть хранение ума, его очищение и обращение на сердце при помощи покаяния и умной молитвы, а также соблюдение заповедей Христовых, мы стараемся освободить ум от внешних образов и порабощения чувственными вещами и, обратив его таким образом на сердце, заставить увидеть свое внутреннее запустение. Познание самого себя при этом достигается действием Святого Духа. Только тогда, когда благодать Божия при содействии нашего собственного делания просветит душу, мы сможем познать свое бытие до мельчайших подробностей. Вот почему лечение ума делает явным для нас существование страстей, когда мы, просвещаемые и укрепляемые Святым Духом, уже можем вести брань против них.

После исцеления ум пребывает немечтательным и бессластным, то есть чистым и свободным от мечтаний, и стоит превыше всякой плотской похоти (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.33).

Другой плод исцеления ума – это свобода. Прежде ум был пленником, теперь же освобождается и «радостными стопами направляется к небесному, как к собственному» (Св. Илия Пресвитер. ????????? T.B'. ?10, ???'). Освободившись от страстей, он, что бы ни сделал, приносит это как чистый дар Богу (Св. Илия Пресвитер. Св. Илия Пресвитер. ????????? T.B'. ?300, ?').

Избавившись от страстей, способствующих его омертвению, ум воскресает. Вот почему можно говорить и о его воскресении. Преподобный Никита Стифат соотносит чудо воскрешения Лазаря с воскресением мертвого ума. Как Лазарь умер, так и ум умирает от греха и подвергается погребению. Как Христос приходит в Вифанию, чтобы воскресить Лазаря, так же входит Он и в мертвый ум, чтобы воскресить его от тления страстей. Как сестры Лазаря, Марфа и Мария, встретили Его со слезами и плачем, так и «мудрость и правда, погруженные в печаль об умертвии ума, в слезах сретают Его». Правда – это злострадание и духовное делание, мудрость же – умное делание и созерцание (Добр Т.5. С.142-143).

Эта связь между двумя чудесами, то есть воскрешением Лазаря и воскресением омертвевшего ума, проводится и во многих памятниках православной гимнографии. Из их числа я хотел бы привести два тропаря:

«Видение и делание, яко сопрягше, на Христову мольбу послати потщимся, умерший нам ум, якоже инаго Лазаря, яко да оживит своим предстанием страшным, ветви правды Тому принести, и звати: благословен грядый во имя Господне» (Триодь Постная. М.,1992. Ч.1. Л.359, четверток Ваий. Утро).

Из этого тропаря ясно, что Марфа – это делание, а Мария – созерцание, которые вместе просят Христа воскресить омертвевший ум.

«Марфу и Марию вернии подражающе, ко Господу послем божественная деяния, яко молитвы, яко да пришед наш ум воскресит, мертв лежащий люте во гробе лености нечувственной, страха божественнаго никакоже ощущающий, и действ животных ныне не имущий, зовуще: виждь Господи, и якоже друга Твоего Лазаря древле, щедре, предстанием воздвигл еси страшным, сице всех оживи, подали велию милость» (там же, л.357 об.; среда Ваий, вечер).

Ум, будучи мертвым, находится в гробу и не имеет жизненной силы, почему нам и предлагается послать ко Христу Марфу и Марию, то есть деяния, чтобы воздвигнуть его. Ум воздержного (воскресший ум) «храм есть Святого Духа» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.306).

В этом состоянии чистый ум озаряется (Св. Никита Стифат. ????????? T.Г'. ?330, ??') и подвергается восхищению. Он услаждается созерцанием Бога и беседует с Господом. Разумеется, святые отцы, говорящие о восхищении и исступлении ума, имеют в виду не то, что ум покидает тело, как это происходило с Пифией,54но что он освобождается от мирского и плотского мудрования и приносится Богу, не теряя при этом связи с миром. Человек, обладающий непрестанной молитвой, испытывает исступление ума. Это исступление называется восхищением и является одним из видов созерцания Бога.

Чистый ум озаряется, просвещается. В этой связи мы считаем необходимым сказать несколько слов об этом свете, в особенности свете ума, поскольку о нем идет речь в святоотеческих творениях.

Об этом свете ума говорит блаженный Диадох Фотикийский. Будучи знатоком всего мистического богословия, он указывает в одной из своих глав, что «ум наш, когда начнет в нем ощутительно действовать божественный свет, соделывается весь светлым, так что сам богато видит сей, сущий в нем, свет; в этом не должно сомневаться». Однако он замечает, что человек видит в уме свет только при воздействии божественного света и только избавившись от страстей, «коль скоро душа сильно возгосподствует над страстями» (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.28). Кроме того, в другом месте он говорит, что те, которые «сие святое и преславное имя непрестанно содержат мысленно во глубине сердца своего, те могут видеть и свет ума своего» (Добр. Т.3. С.38).

Учение блаженного Диадоха полностью разделяют Каллист и Игнатий Ксанфопулы (Добр. Т.5. С.418-419).

Преподобный же Нил Постник учит, что «ангел Божий, представ, одним словом прекращает в нас вражеское действие и подвигает свет ума действовать непрелестно» (Добр. Т.2. С.216).

Ум создан по образу Божию. Поскольку Бог есть свет, то и ум обладает светом. В этом смысле святые и говорят, что человек может увидеть свет своего ума. Однако это относится к естественному человеку, в то время как в падшем ум тускнеет, помрачается и заслоняется страстями. Но, освободившись от страстей и получив просвещение от Бога, человек может увидеть свет своего ума в час молитвы.

Святитель Григорий Палама затрагивает эту тему во многих местах своего труда «Триады в защиту священнобезмолвствующих». Приводя различные высказывания святых, он заканчивает следующими словами: «Ты понял, брат, что избавившийся от страстей ум видит при молитве сам себя как свет и Божиим светом озаряется?» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.67) Конечно, «ум, видящий сам себя, видит как свет» (там же, с.68), но святитель далее говорит, что «такова всякая очистившаяся умная природа, не носящая на себе покрывала греха». Если ум не имеет такого покрывала, то «сам видится как умный свет» (там же). Этот свет ума бывает видимым благодаря действию Всесвятого Духа. «Очистившийся, просвещенный и явно приобщившийся божественной благодати ум» причащается и иных таинственных созерцаний, «и даже видя самого себя, он видит себя как другое, хотя смотрит и не на что-то другое, и не просто на собственный образ, а на сияние, запечатленное Божией благодатью в его собственном образе...» (там же, с.199).

Святые видят этот образ, преображаясь от славы к славе, «то есть, надо понимать, благодаря изобилию сияния в нас, все ярче изливаемого божественным светом» (там же, с.66). Подобно тому как чувственное зрение не могло бы действовать без светящего ему извне света, ум не мог бы ничего видеть своим невещественным зрением, если бы его не озарял божественный свет (там же, с.68).

Короче говоря, согласно учению святителя Григория Паламы, ум, будучи созданным по образу Божию, является светом, однако страсти помрачают его. Только тогда, когда воссияет божественный свет и ум очистится, он сможет увидеть не просто свой собственный свет, но сияние, запечатленное благодатью Божией в его образе. Чувственное зрение само по себе ничем не может помочь человеку при отсутствии чувственного света. То же самое относится и к созерцанию божественного света в уме человека. Все это учение святитель развил, возражая Варлааму, утверждавшему, что узреть Бога и приобрести ведение Бога можно посредством человеческого знания, развивая человеческую мысль. Конечно, это совершенно неправильно.

Вот что пишет об этом естественном свете ума архимандрит Софроний в своей книге «Старец Силуан»:

"Достигая этих границ света со тьмою (Иов. 26:10), человек созерцает свою умную красоту, которую многие приняли за божество. Созерцаемый ими свет есть свет, но не тот Свет истинный, в Котором нет ни единой тьмы, а естественный свет ума по образу Божию созданного человека.

Этот свет ума, превышающий по своему достоинству свет всякого эмпирического знания, с таким же основанием может быть назван мраком, ибо он есть мрак совлечения или отвлечения, и Бога в нем нет; и, быть может, в этом случае больше, чем во всяком другом, должно вспомнить слова Господа: «Смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма?» (Лк. 11:35). Ведь первая космическая доисторическая катастрофа, то есть падение Денницы-Люцифера, ставшего мраком, явилась следствием самовлюбленного созерцания своей красоты; созерцания, кончившегося самообужением" (Старец Силуан. С.151-152).

В другом месте тот же автор пишет об этом естественном свете, то есть мраке совлечения, так:

"Если искать определения духовного «места» этого мрака, то возможно сказать, что он стоит на грани явления несозданного света; но когда делание умной молитвы совершается без должного покаяния и молитвенного к Богу устремления, то обнаженная от всех представлений душа может пребыть некоторые моменты времени в этом мраке совлечения, не узрев Бога, ибо в нем, то есть мраке этом, самом по себе – Бога еще нет.

Пребывая во мраке совлечения, ум испытывает своеобразное наслаждение и покой, и если при этом он как-то обратится на самого себя, то может ощутить некое подобие света, который, однако, не есть еще несозданный свет божества, а естественное свойство ума, созданного по образу Божию. Как исход за грани временного, это созерцание приближает ум к познанию непреходящего и тем делает человека обладателем нового познания, однако, еще отвлеченного познания, и горе тому, кто мудрость сию принимает как познание истинного Бога и созерцание сие как приобщение божественному бытию. Горе потому, что в таком случае мрак совлечения, стоящий на грани истинного боговидения, становится непроницаемым закровом божества и крепкою стеною, отделяющею от Бога более, чем мрак восстания грубых страстей, мрак явных демонических наваждений или мрак потери благодати и богооставленности. Горе потому, что это было бы заблуждением, «прелестью», ибо Бога во мраке совлечения еще нет. Бог является во свете и как свет... и Своим явлением вводит человека во свет вечного божественного бытия" (Старец Силуан. С.175-176).

Для нас нелегко сопоставить суждения святителя Григория Паламы и архимандрита Софрония о свете ума, поскольку мы не обладаем соответствующим опытом. Хотя на первый взгляд создается впечатление, что между ними существует различие, я полагаю, что различие это скорее внешнее. Я твердо убежден, что оба отца, знакомые с такими состояниями на собственном опыте, описывают различные грани этого опыта. Мне представляется, хотя я и не уверен вполне, что архимандрит Софроний говорит преимущественно о рассудке (??????), который человек обожает и любит в себе самом. Поэтому он метко говорит, что этот мрак совлечения представляет собою «непроницаемый закров божества и крепкую стену», которая отделяет человека от Бога сильнее, нежели страсти, помрачение от бесовских прилогов и забвение Бога. В действительности этот свет есть облако и мрак. Здесь архимандрит Софроний вполне согласен с Григорием Паламой. Точно так же с учением святителя Григория вполне согласно то, что созерцание Бога есть не что иное, как воздействие Бога на человека:

«...созерцание нетварного божественного света невозможно, если только человек не находится по благодати в состоянии просвещения, состоянии, благодаря которому практика созерцания сама по себе прежде всего иного есть общение с Богом Живым, причастие божественной жизни»55.

Лично я не могу найти несогласия между двумя свидетелями-очевидцами. Они просто выражаются по-разному, имея в виду различные мнения, которым хотят противостоять.

Во всяком случае, несомненно, что ум человека образует единый дух с Господом и «ясно видит благодаря этому духовные вещи» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.77). Бесстрастие ума приводит его к созерцанию сущего (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.311). «Ум, освободившийся от страстей, делается световидным, будучи непрестанно осияваем созерцаниями всего сущего» (Добр. Т.3. С.293).

Исцелившись, ум удостаивается и созерцания Бога. Разумеется, он видит не сущность Бога, но Его энергию. Святые видят свет, когда «получают боготворящее причастие Духа», то есть, соединяясь с Богом, всякий раз видят одежды своего обужения, потому что «благодать Слова наполняет их ум славой и прекраснейшим сиянием» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.63). Так бывает прославлен ум.

Тогда в уме возрастает духовное наслаждение, поскольку «ум, устремляясь к созерцанию духовных предметов, имеет от того неотступную сладость» (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.299. Гл.46). Соединяясь с Богом, ум «бывает мудр, благ, силен, человеколюбив, милостив, великодушен и, просто сказать, почти все божественные свойства в себе носит. А удаляющийся от Него и с вещественными предметами сдружающийся, предавшись сластолюбию, бывает или скотен, или зверек, воюя с людьми из-за этого» (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.197).

В результате исцеления ума исцеляется и тело. Конечно, мы не хотим сказать, что оно избавляется от болезней, хотя иной раз случается и это. Мы говорим «иной раз», поскольку многие болезни, главным образом возникающие на нервной почве, связаны с омертвением ума. Но главное здесь то, что тело избавляется от своих страстей. Преподобный Максим говорит: «Когда видишь, что ум твой благочестиво и праведно вращается в помышлениях мирских, то ведай, что и тело твое пребывает чисто и безгрешно» (Добр. Т.3. С.204). Ум, погруженный в божественное, соблюдает и тело в чистоте от так называемых телесных страстей. Сперва ум приобретает способность принять залог будущих благ, а затем устремляется к Первому Уму, так что, освящаясь, «он сам, а через него и связанное с ним тело претворяются к божественному состоянию». Это значит, что ум преображает и сопряженное с ним тело, так что и оно предваряет «поглощение плоти духом в будущем веке». Поскольку и тело вкусит вечных благ, ему также необходимо подготовиться к этому в сей жизни (Свт. Григорий Палама. Триады... С.96).

Все святые, ведущие такую жизнь, следуют тому же методу лечения и очищения ума, обретая тем самым одинаковое учение. Мы убеждены, что у святых не может быть особых точек зрения или различных позиций по догматическим вопросам. Имея единый опыт, они придерживаются одного и того же учения. Если же в каких-то вопросах мы замечаем расхождения между ними, то это потому, что пытаемся толковать их учение, исходя из ложных предпосылок. Но если мы попытаемся понять особенности выражения мысли каждого святого (ведь, несмотря на общее для всех ведение Бога, в этом отношении мудрость их не одинакова), попытаемся раскрыть истинное значение каждого слова, то не обнаружим разницы в учении. В действительности мы видим противоречия между святыми отцами лишь из-за поверхностности нашего собственного знания и неопытности в духовных вопросах, вызванной отрывом от живого церковного предания.

Апостол Павел пишет: «Умоляю вас... чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях» (1Кор. 1:10). Святые мудрствуют одинаково, и святитель Григорий Палама подчеркивает, что «общим для всех верующих во Христа является это превосходящее мысль знание (???? ??????? ??????)» (Свт. Григорий Палама. Триады... С.252).

Из сказанного ясно, что ум, принявший действие страстей, заболевает, недугует, мертвеет, теряет свое естественное состояние и нуждается в лечении. Правила православного подвижничества описывают путь исцеления ума. Это лечение необходимо, ибо с его помощью ум очищается, познает Бога, приобретает ведение Бога, составляющее спасение человека.

b) сердце

Одно из основных прошений, с которыми мы обращаемся к Богу, это обретение спасения: «О свышнем мире и о спасении душ наших Господу помолимся». Кроме того, очень многие тропари заканчиваются словами «моли спастися душам нашим».

Спасение души – это не снятие с себя какой-то вещи, но облечение во Христа. Это не отрицательное, но положительное состояние и, главным образом, общение и соединение со Христом. Это общение совершается прежде всего в сердце. Поэтому обретение спасения есть прежде всего обретение сердца. После того как Бог удостоит нас обрести сердце, мы сможем идти путем спасения. Характерны слова аввы Памво: «Если имеешь сердце, можешь спастись» (??????????. ?102, ?'). «Иметь сердце» значит найти свое сердце, через которое Бог сможет направлять человека.

Объясняя слова Господа «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лк. 17:21), преподобный Марк Подвижник говорит, что «прежде должно возыметь в сердце действительную благодать Святого Духа и потом соответственно сему войти в Царствие Небесное» (Добр. Т.1. С.552). Поэтому многие отцы считают необходимым обрести место сердца, где действует нетварная благодать Божия, поскольку тогда наставником христианина становится Бог, а путь его безопасно направляется Святым Духом.

Что такое сердце

Когда Священное Писание и святые отцы говорят о сердце, они имеют в виду как вышеестественное (духовное), так и плотское сердце. Ведь сердце – это, с одной стороны, плотской орган, с другой же – центр нашей личности, в котором совершается наше общение и соединение с Богом. В некотором отношении эти два значения слова «сердце» совпадают, но в то же время между ними проводится и различие. В дальнейшем мы рассмотрим этот предмет подробнее.

Прежде всего давайте рассмотрим вопрос о вышеестественном (духовном) сердце. Этому духовному сердцу довольно сложно дать определение, поскольку «сердце – поистине непостижимая бездна» (Св. Макарий. ????????? T.?'. ?205, ??.1-2). Ведение этого духовного сердца тем более невозможно для плотского человека, подчиненного владычеству рассудка (??? ???????) и подверженного помрачению своей жизни после падения. Поэтому нельзя найти определения, которым бы описывалось состояние, переживаемое духовным человеком. Можно охарактеризовать лишь его признаки и образы.

Духовный человек, живущий молитвою, «познает, что сердце его не есть только физический орган или орган психической жизни, но нечто не поддающееся определению, способное соприкасаться с Богом, источником всякого бытия» (Старец Силуан. С.227). Сердце – это то место, где происходит развитие всей духовной жизни, где действует нетварная энергия Божия. Как правило, это «глубокое сердце» неведомо не только окружающим, но и самому человеку. Ведь благодать Божия таинственно совершает спасение человека в его сердце. Характерны слова архимандрита Софрония:

«Полем духовной борьбы для всякого человека прежде всего является его собственное сердце; и тот, кто любит входить в свое сердце, оценит выражение пророка Давида: приступит человек, и сердце глубоко (Пс. 63:7). Истинная христианская жизнь течет там, в глубоком сердце, сокрытом не только от посторонних взоров, но в полноте и от самого носителя этого сердца. Кто входил в этот таинственный чертог, тот, несомненно, испытал невыявляемое изумление перед тайной бытия. Кто чистым умом погружался в напряженное созерцание своего внутреннего человека, тот понимает невозможность проследить в полноте течение своей жизни даже за короткий отрезок времени, тот сознает невозможность уловить процессы духовной жизни сердца, которое своей глубиной касается того бытия, где уже нет процессов» (там же, с.14).